С одной стороны — обычный телефон. Набирай номер да звони. С другой стороны, что касается возможности общаться SMS-ками, тот же тебе ПДА. Странно, но, видимо, у истоков чудо-прибора стоял один конструктор-изобретатель. Даже кнопочки на телефоне располагались в том же порядке, что и на ПДА.
Док для пробы набрал первый пришедший в голову текст: «Пишите письма на деревню дедушке». И в голову ему не могло прийти, что сторонний наблюдатель, найдись такой, удивился бы донельзя виртуозной технике исполнения. А Док ведь осваивал свой персональный ПДА по принципу: «Жить захочешь — быстро научишься». И там, в Зоне, жизнь действительно подчас зависела напрямую от скорости передвижения пальцев по клавиатуре ПДА.
«ПДА… мой ПДА». — Док отложил телефон, развалился в кресле и мечтательно зажмурился. Он до мельчайших подробностей помнил тот день, когда получил из рук Хомяка свой первый и неповторимый ПДА. В обмен на свой первый и тоже неповторимый артефакт.
Выброс накануне того памятного дня случился необычайно мощный. О его мощности сталкеры опять-таки судили по сообщениям на ПДА. Юрик распихал по поверхности своего подземного бункера кучу всяких датчиков — сейсмических, радиологических, акустических, радиолокационных, ультразвуковых. Да каких только датчиков он не установил! Вся информация стекалась к нему в Центр. И по показаниям датчиков он судил о силе выброса. Даже шкалу разработал десятибалльную. Естественно, резюме по выбросу сразу сбрасывалось на ПДА зональной братии. И едва выброс заканчивался, братва спешила на промысел.
В тот день сталкеры торопились как никогда. Чем мощнее выброс, тем больше после него артефактов. Аномалий, правда, тоже больше, но это дело привычное, житейское, можно сказать. Вылетали из гнездышка, оборудованного Барменом, быстрокрылыми птицами и устремлялись во все стороны. Потому как у каждого — свое заветное местечко, своя тайная полянка, овражек, ложбинка. Пастбище, короче говоря. Места промыслов не делили. Если пути, не приведи Господи, пересекались или заветное место совпадало, то, как говорится, «кто первый поспел — тот и преуспел».
Раньше, в стародавние времена Зоны, дело зачастую доходило до кровавых схваток. Сейчас такие братоубийственные столкновения происходили исключительно редко. Закон, неписаный сталкерский Закон, карал сурово. Была и еще одна причина: когда Док выходил во Внешний Мир, сталкерской братии в Зоне значительно поубавилось. Очень значительно. Главная причина — почти полная блокада. Приток молодых, необстрелянных кадров практически прекратился. И только торговцы — и «белые», и «черные» — знали пути, вернее, уже узкие лазейки, через которые просачивались товары. Но люди через эти лазейки проникнуть не могли.
Первым поспевал тот, кто ловчее мог «ходить» по Зоне. У Хомяка и Крокодайла имелось свое «поле чудес». Всего-то в трех километрах от базы Бармена, в спальном микрорайоне Припяти. Если двигаться по прямой, то весь путь можно было пройти за двадцать минут. Только по прямой в Зоне не ходили. А добывать сокровища-артефакты в районе города отваживались лишь самые отчаянные и опытные сталкеры. Бывшие городские кварталы просто-таки кишели всякой чернобыльской нечистью и аномалиями. Потому путь Хомяка к своему заветному местечку каждый раз после очередного выброса занимал от десяти до двенадцати часов. Связка сталкеров, Хомяк и Крокодайл, сами, на основе опыта и интуиции, этот стандарт для себя выработали. Если не вкладывались в десять-двенадцать часов, разворачивались и шли обратно не солоно хлебавши. За это время сталкер среднего уровня успевал отойти от города на расстояние тридцать-сорок километров. Вот только и перебивались те сталкеры артефактами среднего уровня и средней цены, а то и расходной дешевкой. Хомяк с Крокодайлом всегда приносили товар высшего качества. Исключительно редкие и дорогие артефакты.
Исключительно редкие и дорогие артефакты. Дешевкой брезговали. И то были их сталкерский понт и кураж.
Док уже третий раз шел в связке — в качестве ученика. И каждый раз Хомяк избирал новый путь подхода к цели. И на этом пути напоминал не безобидного грызуна, а старую охотничью собаку. Каждый шаг, каждое движение были рассчитаны наперед. Ничего лишнего, все предельно рационально и осторожно. Все пять органов чувств включены на полную: осязание, обоняние, слух, зрение, даже вкус. Гайки, обернутые в белую тряпочку, летели на каждом шагу во все стороны. Итак, десять шагов вперед — гайка. Три шага вправо — гайка. Пять шагов назад — еще гайка. Иногда ускорялись. Преодолевали за один рывок метров сто. И снова: десять шагов — гайка.
Крокодайл работал в качестве диспетчера-штурмана. Он не отрывался от ПДА и каждые десять секунд выдавал вслух информацию с датчиков персонального микрокомпьютера. При этом умудрялся отслеживать любое подозрительное движение в радиусе тридцати метров. Что там говорить, то была высококлассная работа двух высококлассных сталкеров-ветеранов. Доку, который шел посередине, задача была поставлена донельзя простая: мочить по команде Хомяка или Крокодайла все, что представляет угрозу, даже чисто гипотетическую. Он уже настропалился немного, а потому походя завалил трех слепых собак, двух зомби и даже снорка. Псевдоплоти, кабаны и прочая лесная живность в городских кварталах не водились.
«И как только он выбирает дорогу? — не переставал тогда удивляться Док. — Вот почему пошли туда, а не сюда? Интуиция, опыт? И то, и другое?»
Хомяк остановился, поднял руку, потом взмахнул, показывая вправо. Они влезли в окно полуразрушенной пятиэтажки на первом этаже, пропетляли комнатами и коридорами, выбрались со стороны фасада.
«Ну почему через окно? Войти через подъезд нельзя было?» — анализировал Док.
У Хомяка имелись свои соображения. Он остановился в центре бывшей детской площадки, где обреченно ржавели останки качелей, лесенок и горок. Снова жест рукой: «Стоп!»
Док вгляделся: впереди, по ходу движения, в воздухе завис едва заметный серый круг. Метров двадцати в диаметре, он медленно, едва заметно вращался.
— «Чертово колесо», — вполголоса произнес Хомяк. — Редкая аномалия. Давно не видел такую.
— А чем она опасна? — тоже вполголоса поинтересовался Док.
Интерес его был отнюдь не праздным. А потому Хомяк пояснил терпеливо:
— Вот, смотри.
Он достал из кармана очередную гайку, швырнул ее в центр круга. Гайка из центра тотчас переместилась на периферию, прямо на серый обод колеса, и начала медленно вращаться. Но вращение ее постепенно ускорялось. Вот гайка уже стала незаметной, круг из серого превратился в белый. В воздухе нарастал гул, словно пропеллер где запустили. Гул усиливался и перешел в рев.
— Ложись! — скомандовал Хомяк.
Они дружно плюхнулись на землю. Через пару секунд из круга со свистом пули вылетел сплющенный кусочек металла, обернутый белой тряпицей, и влепился в стену дома, выдолбив в бетонной панели изрядную щербину.
— Понял теперь? — назидательно произнес Хомяк. — Центробежная сила — страшная сила.
Он отряхнул колени (потом эту привычку перенял и Док) и указал рукой направо: «Обходим».
Обошли и забрались в очередную пятиэтажку через разбитую витрину продуктового магазина. Прогнившие насквозь, покосившиеся прилавки у стен. Старых времен стойка с древними механическими весами. На весах, стрелки которых прочно застыли на отметке «сто граммов», лежала дохлая усохшая крыса. Пол был сплошь усеян кусками штукатурки и битым стеклом. А в дальнем углу шебаршил крысиный волк — терзал тухлые останки полностью разложившегося зомби. Завидев сталкеров, он прервал свое гнусное занятие и уставился на непрошеных гостей злыми красными глазками.