Свидетелем оказался мужчина около пятидесяти, с пышными бакенбардами, не слишком опрятный, в зимней одежде, какую носят фермеры. Он рассказал, что видел, не слишком внятно, как и ожидала Соренсон. Она была прекрасно знакома с недостатками показаний свидетелей. Проходя подготовку в Куантико, Джулия допрашивала доктора, которого подозревали в махинациях с медицинскими страховками. Она ждала своей очереди в заполненной пациентами приемной, когда туда ворвался мужчина с целью получить наркотики. Он принялся стрелять, забежал в кабинет и выскочил наружу. После, разумеется, она узнала, что это был спектакль. Доктор оказался актером, грабитель — тоже, и стрелял он холостыми патронами, а все, кто находился в приемной, — такими же, как и она, учениками. Так вот, они не смогли прийти к единому мнению по поводу того, как выглядел грабитель. Причем вообще. Высокий, коротышка, толстый, худой, черный, белый — на самом деле никто не помнил деталей. С тех пор Соренсон относилась к показаниям свидетелей с определенной толикой скепсиса.
— Вы видели, как приехал мужчина в зеленом пальто? — спросила она.
— Нет, — ответил свидетель. — Я видел его на тротуаре и как он направлялся к старой насосной станции, вон туда.
— Вы видели, как приехала красная машина?
— Нет. Она уже стояла.
— Двое мужчин в черных костюмах находились внутри?
— Нет, они тоже были на тротуаре.
— Они шли за тем, который был в зеленом пальто?
Свидетель кивнул.
— Примерно в десяти футах за ним. Или в двадцати.
— Вы можете их описать?
— Обычные парни. В костюмах.
— Старые? Молодые?
— Ни то ни другое. Обычные парни.
— Высокие? Или, наоборот, нет?
— Среднего роста.
— Черные или белые?
— Белые.
— Толстые или худые?
— Средние.
— Какие-нибудь особые приметы? — спросила Соренсон.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — ответил свидетель.
— Что-то необычное на лицах. Борода, шрамы, пирсинг? Татуировка?
— Они были самыми обычными парнями.
— А как насчет цвета волос? Светлые или темные?
— Волосы? — повторил за ней свидетель. — Ну, не знаю… Волосы как волосы, обыкновенного цвета.
— Вы видели нож, когда они входили внутрь? — спросила Соренсон.
— Нет, — сказал свидетель.
— А когда они выходили, видели нож?
— Нет.
— Они были перепачканы кровью?
— Мне кажется, на одном пиджаке я заметил пару капель. Только они были черные, а не красные. Вроде воды. Как бывает на черном костюме, понимаете?
— У фонарей желтый свет, — сказала Соренсон.
Свидетель выглянул в окно, словно хотел убедиться, так ли это, и сказал:
— Да.
— Значит, в желтом свете кровь могла казаться черной.
— Наверное.
— Красная машина принадлежала тем двум мужчинам? — спросила Соренсон.
— Они сели в нее, леди, — заявил свидетель.
— Но как они выглядели, когда в нее садились? Как будто они хорошо с ней знакомы или не слишком уверенно?
Гудмен, сидевший на пассажирском месте, оглянулся и вопросительно на нее посмотрел.
— Мы ничего не нашли в карманах убитого, — продолжала Соренсон. — В том числе и ключей от машины. В таком случае как он сюда попал? Возможно, красная машина принадлежала ему.
— Тогда как сюда попали те двое мужчин в черных костюмах? — спросил Гудмен.
— Они не пришли пешком. Сегодня холодно, а на них не было пальто.
— Может быть, они приехали вместе.
— Я не знаю, леди, — вмешался свидетель. — Они сели в машину и уехали. Больше я ничего не видел.
В конце концов шериф отпустил свидетеля домой, в теплую постель, и отвез Соренсон на север, чтобы показать ей брошенную красную машину.
Глава 09
Глаза Ричера были закрыты, а нос не работал, как ему следовало, поэтому оставались только вкусовые ощущения, осязание и слух. Он чувствовал во рту привкус меди и железа, там, где кровь стекала по задней стенке горла. Пальцами правой руки он ощущал обивку заднего сидения, синтетическую, плотную и немного жесткую. Левая рука лежала у него на коленях, касаясь грубой хлопчатобумажной ткани брюк, толстой, ворсистой и слегка гладкой после заводской обработки. Он слышал, как шуршит бетон под шинами, рокот двигателя и вой приводных ремней, а еще шорох воздуха, ударяющего в стекла и зеркала. Слышал тихие протесты пружин сидений, когда он и его спутники шевелились, меняя положение. Он слышал, как Дон Маккуин дышал медленно и сосредоточенно, глядя на дорогу, Карен Дельфуэнсо — немного взволнованно, а Алан Кинг делал резкие, короткие вдохи. Он о чем-то думал, принимал решение. Потом посмотрел на часы.
В следующее мгновение он повернулся, и Ричер открыл глаза.
— Я хочу добраться в Чикаго до рассвета, — сказал Кинг.
«Меня вполне устраивает, — подумал Джек. — Утренних рейсов из Чикаго сколько хочешь. На юг через Иллинойс, на восток через Кентукки — и вот ты в Вирджинии».
— Может получиться, — попытался успокоить он Кинга. — Мы едем быстро. Сейчас зима, и рассвет наступает поздно.
— Мы планировали, что Дон поведет машину первую половину пути, а я — вторую. Но я думаю, не разделить ли нам дорогу на троих. Вы можете сесть за руль в середине пути.
— А Карен? — спросил Ричер.
Дельфуэнсо промолчала.
— Карен не водит машину, — пояснил Кинг.
— Хорошо, я всегда рад помочь, — сказал Джек.
— Так будет безопаснее.
— Вы еще не видели, как я вожу машину.
— Дорога пустая, к тому же широкая и прямая.
— Ладно, — не стал спорить Ричер.
— Поменяемся, когда остановимся, чтобы заправиться.
— Это когда?
— Скоро.
— Зачем? — спросил Джек. — Вы проехали три часа, но бак заполнен на три четверти. Мы можем добраться до Нью-Йорка, прежде чем нам потребуется заехать на заправку.
Кинг помолчал мгновение, моргнул и заявил:
— А вы наблюдательный человек, мистер Ричер.
— Пытаюсь, — ответил Джек.
— Это моя машина, — сказал Кинг. — Надеюсь, вы поверите мне на слово, если я скажу, что знаю все ее слабости и сильные стороны? Указатель уровня бензина не в порядке. С ним что-то не так. Он показывает полный бак, а потом отключается.
Ричер промолчал.
— Нам придется очень скоро сделать остановку, — заявил Кинг.
Два помощника шерифа на территории за коктейль-баром поставили свои машины под одинаковыми углами, довольно далеко от красной «Мазды», как будто она представляла опасность, например была радиоактивной или могла в любой момент взорваться. Гудмен направил свой автомобиль в сторону охраняемой зоны и остановился в двадцати футах от цели.
— Насколько я понимаю, никаких свидетелей здесь не было? — сказала Соренсон.
— Сегодня не мой день рождения, — ответил Гудмен.