Я что, нянькой вам должен быть? Мне вроде как есть чем заниматься!
- Да-да! - поднял руки ракетчик. - Извините, товарищ Драгомиров, это же не со зла.
- Будем надеяться, - проворчал Богдан, наблюдая, как вошедший секретарь расставляет на столе содержимое своего подноса. - И так на обе программы выделяем целую прорву ресурсов. Могли бы и поделиться наработками друг с другом.
- Еще что-нибудь? - закончивший сервировку секретарь поднял голову.
- Да нет, вроде бы все есть. Спасибо, Юрий Григорьевич.
- Пожалуйста, Богдан Сергеевич.
Дождавшись закрытия двери, генсек вновь повернулся к Королеву:
- Вернемся к настоящим проблемам. Для начала: вы, наконец, определились с запуском спутника?
- Да. Ориентировочно в апреле, но возможны еще корректировки.
- Вы особенно не корректируйте. Апрель - значит, апрель. Не то чтобы сроки так сильно горели. Американцы серьезно отстают, согласно информации наших товарищей из ведомства Лаврентия Павловича. Но вот медлить точно не надо. Сами понимаете, в космосе Советский Союз должен быть первым. Без вариантов. Поражение недопустимо.
- Да я понимаю. И если бы нам дали возможность сразу бросить все силы на этот конкретный пуск…
Богдан вздохнул. Королев оставался настоящим фанатиком ракет и космоса, будучи достойным учеником Циолковского, но обратной стороной этого положительного, в данном случае, качества оказалась необходимость иногда опускать конструктора с небес обратно на грешную землю.
- Первым делом - оборона, Сергей Павлович. И для нее нужнее многочисленные и испытанные ракеты - вы с этим согласны и сами неоднократно высказывали подобное мнение. Хоть как-то решили вопрос с обороной - теперь можно и космонавтикой заняться гораздо плотнее. У нас же не бесконечные ресурсы. Уж извините, - Богдан развел руками.
- Да что вы, товарищ Драгомиров, не надо. Я все понимаю. Просто хочется же быстрее туда добраться… - Королев ткнул рукой в потолок.
- Доберемся, Сергей Павлович, доберемся. А пока давайте поподробнее. Значит, в апреле у нас запуск спутника, так?
- Да.
- Затем, если все пройдет удачно - а я надеюсь, так оно и будет, - летом последуют еще три запуска. Если и с ними все будет хорошо - запускаем в космос собаку. Все правильно?
- Абсолютно. Только ваша просьба, чтобы спутник нес полный комплект исследовательской аппаратуры… Вам не кажется, что для первого раза может быть вполне достаточно простого сигнала? Зачем усложнять?
Богдан покачал головой:
- Никак нет, Сергей Павлович. Это же не критичное усложнение в сравнении со всем остальным? Зато политический эффект - гораздо выше.
Конструктор пожал плечами и заметил:
- Вообще-то, товарищ Драгомиров, это критичное усложнение. Именно из-за него нам, возможно, и потребуется отложить запуск.
Богдан задумался. Подошел к окну, постоял, глядя на невероятно синее небо. Наконец, повернулся:
- Хорошо. Давайте так - пока делайте без усложнений. Пусть будет простой сигнал. Этот запуск. Но уже следующий должен пройти так, как планируется. Такое предложение вас устроит, Сергей Павлович?
Королев, недолго думая, кивнул.
- Значит, какие еще проблемы вы пока не можете решить своими силами? - и два, без всякого сомнения, великих человека склонились над бумагами.
В этот же осенний день, через полчаса после ухода окрыленного Королева, едва начавший обедать Богдан вдруг подумал, что романтизм космоса - штука заразная. Так и лезут в голову фантазии о межгалактических звездолетах, бороздящих просторы Вселенной.
- Но жить в эту пору прекрасную, похоже, придется не нам, - продекламировал генсек. Ему вдруг стало как-то грустно. Хотелось чего-то такого, возвышенного…
- Юрий Григорьевич, не знаешь, чего сегодня в Большом идет?
- Шостакович концерт дает, Богдан Сергеевич.
- М-м-м… Пятая симфония будет? - Драгомиров задумчиво посмотрел на часы.
- Конечно. Собираетесь поехать?
- Пожалуй. Организуй пока, а я еще поработаю. Время вроде бы еще есть.
И, завершив на этом разговор, Богдан отправился на террасу.
Наслаждаясь прекрасным видом осеннего сада, генеральный секретарь размышлял о вопросах, требующих его пристального внимания.
Неожиданно сильный порыв ветра, подхвативший опавшие листья, закружил их в золотом танце, напоминающем о потерянной уже так давно, но все еще не забытой любви…
Проходящий по саду охранник, бросивший взгляд на сидевшего на террасе председателя СНК, увидел как тот со странной смесью грусти и нежности на лице рассматривает какую-то фотографию. Охранник не знал, что на ней запечатлена погибшая под немецкими бомбами в один из первых дней Отечественной войны девушка. Одна из тех безымянных миллионов, отданных русской землей за свободу, соседка тогда еще молодого лейтенанта, так и не смогшего собраться с духом, чтобы предложить ей стать друг другу кем-то большим, нежели друзья.
Именно известие о ее смерти стало одной из тех причин, что превратили фактически пацана в матерого волчару, не щадившего никого и ничего. В пылающий сгусток холодной ненависти, не чурающийся расстрела выпрыгнувших с парашютом пилотов противника. В того, кто перестал бояться чего бы то ни было уже седьмого июля тысяча девятьсот сорок первого года.
Богдан Драгомиров тоже был человеком…
…Несомненно, значительную роль большинство исследователей отводит и "реформе Триандафиллова" тридцать девятого-сорокового годов, серьезно изменившей облик Красной Армии…
…Огромное влияние на развитие ВС СССР оказал и факт отказа руководства Советского Союза от программы строительства "Большого Флота". По нынешним оценкам, будь она принята к исполнению, затраты оказались бы настолько велики, что фонды танковой промышленности и авиастроения оказались бы урезаны едва ли не вдвое…
…В любом случае, остается только предполагать, как развивалась бы Красная Армия в частности и Вооруженные Силы Советского Союза в целом, не лишенные в середине предвоенного десятилетия стольких знаменитых и опытных командиров. Но с большой долей уверенности можно утверждать, что немецкое вторжение в сорок первом году оказалось бы еще менее удачным…"
Мгновения прошлого. Белоруссия, август 1941-го года.
- Немец жмет, - мрачно заметил Уборевич. - Похоже, вляпались. Опять.
- Не знаю, не знаю, - не согласился Ватутин.