Но все трое молодчиков испытывали, напротив, чувство облегчения от приезда столичных полицейских. По всей видимости, они просто не знали, с какого бока подступиться к этому делу.
– Вы получили мои сообщения? – спросил Верни.
– Да. Благодарю вас.
– Я подумал, что эти сведения будут вам полезны, причем до встречи с родителями.
– Родителями?
– Родителями жертвы. Они будут с минуты на минуту.
– И я, что ли, должен с ними возиться?
– Раз уж вас назначили…
– В момент смерти Висса Савири находился в зоне ответственности воздушно-морской школы.
– Расследование поручено парижской бригаде уголовного розыска. Таким образом, именно на вас лежит ответственность за…
Эрван жестом показал, что сдается.
– Расскажите мне, какого рода посвящение проводилось в школе, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Здесь, – уточнил Ле Ган, – скорее принято говорить «уик-энд интеграции».
– Как пожелаете. Какие развлечения предстояли в этом году?
– Испытание чумазированием, физические нагрузки, бег с преследованием…
– Когда все это должно было закончиться?
– В субботу вечером.
– На ваш взгляд, тенденция была умеренной или жесткой?
– Жесткой.
Эрван не стал настаивать: у него еще будет время ознакомиться с подробностями.
– Посвящение началось в пятницу на плацу перед ангаром, в семнадцать часов. Висса был там?
– Так точно. Все его видели.
– После двадцати часов курсанты рассеялись в ландах. Это так?
– Так. Крысы…
– Кто-кто?
– Так здесь называют новичков. Через час после их ухода Лисы, то есть старики, проводящие посвящение, пустились по следу…
Крысы, Лисы. Хорошо бы запомнить.
– С какой целью?
– Я там не был, но думаю, что, отловив кого-то одного, они стараются напугать его. Факелами, рожками, как у болельщиков… Ничего такого страшного.
– Во время этой охоты никто не видел Виссу?
– Никто.
– Значит, он сбежал ночью?
– Совершенно очевидно.
– Он мог добраться до острова Сирлинг вплавь?
– Исключено, – заметил Ле Ган, красный, как омар. – Это в трех милях, а при сентябрьских приливах течения очень мощные.
– Значит, он использовал какое-то судно?
– Так точно.
– Где он его нашел?
Аршамбо на лету перехватил подачу:
– База располагает флотом «Зодиаков», пришвартованных к дебаркадеру на побережье в километре от школы. Главным образом «харрикейны», очень мощные катера, больше трехсот лошадиных сил. Здесь их называют ETRACO, «судно быстрой транспортировки для коммандос».
Почти каждый ответ содержал новое слово: они шутить не собирались.
– Наблюдение за судами не ведется?
– Нет. Никому в этих местах и в голову не придет прикоснуться к армейскому оборудованию.
– Чтобы его завести, нужен ключ, верно?
– Висса с рождения в авиации: его отец работает в авиаклубе, – вмешался Верни. – Он, безусловно, способен завести любой мотор.
– Недоставало одного «Зодиака»?
– Все на месте, – признал жандарм.
– Вы нашли какое-нибудь судно в окрестностях острова?
– Пока нет, но найдем, это вопрос нескольких часов.
Эрван окинул троих мужчин взглядом:
– Несмотря на то что ни один «Зодиак» не был украден и ни одно другое судно не найдено, вы утверждаете, что Висса на чем-то уплыл, чтобы укрыться и избежать издевательств?
– «Вы утверждаете»? – возмутился Ле Кан.
– Но, черт подери, это же правда!
Он произнес последнее слово с особым упором. Его сморщенные веки постоянно мигали.
Эрван предпочел сменить тему:
– Кто был в курсе воздушных маневров, намеченных на субботнее утро?
– Никто.
– Даже ваше начальство?
Верни встал и порылся в карманах:
– Еще кофе?
Военные кивнули. Пауза представлялась насущной необходимостью. Они не ожидали, что первый же допрос станет настолько жестким. Крипо пошел вместе с Верни к стойке.
– Невозможно быть в курсе таких маневров, – продолжил Аршамбо уже тише. – Они секретные, и решение принимается на самом верху.
Он распахнул плащ. Длинные ноги, засунутые под пластиковый стул, постоянно подрагивали.
– Откуда были самолеты, которые вели огонь? – спрашивает Эрван.
– Был всего один залп. «Рафали» взлетели с авианосца «Шарль де Голль».
– Где он стоит?
– На данный момент лег в дрейф к северу от нашего берега, милях в двенадцати.
– Существует ли какая-нибудь связь между «Кэрвереком» и авианосцем?
– Только одна: адмирал Ди Греко.
– Кто это?
– Начальник штаба K76. А еще он занимает какую-то должность на «Шарле де Голле». Так и ездит туда-обратно.
– Где он сейчас?
– На борту.
Итак, Эрвану предстоял визит на один из самых мощных военных кораблей в мире. Он никак не мог решить, возбуждает его подобная перспектива или нагоняет скуку смертную.
Сменим тему.
– А разве не опасно проводить такого рода маневры в море рядом с берегом, где столько туристов?
– Сирлинг закрыт для посещений. Это самое удаленное стрельбище в Бретани. Все находится под контролем, командир.
– Сделайте одолжение, прекратите так меня называть. Во-первых, я вам не командир. Во-вторых, я не имею никакого отношения к армии.
– Хорошо, команд… – Аршамбо проглотил конец фразы. – Все условия безопасности были соблюдены. Иначе не было бы стрельб.
– И все было проверено непосредственно перед операцией?
– Разумеется. Вертолет провел рекогносцировку.
– Опишите мне место преступления.
Это слово заставило подскочить всех трех молодчиков. Эрван внес коррективы:
– Место происшествия.
– Как я вам писал, – начал Верни, – группа баллистиков обнаружила… останки. Ребята из похоронной команды приехали два часа спустя и собрали то, что можно было собрать. Речь шла о пяти или шести… частях.
– Местность была обследована?
– Разумеется.
– Судебную группу идентификации вызвали?
– Не имело смысла. Армейские эксперты собрали очень точные данные. Это их работа.
– Их работа – оценить ущерб, а не человеческие останки.
Жандарм решил не спорить. Он открыл портфель и достал снимки:
– Гляньте на это. Вы поймете, что они хорошо поработали.
Точка попадания снаряда являла собой дыру диаметром пять метров, заполненную водой. От структуры бункера не осталось ничего: обломки разлетелись по кругу на многие метры. Техники разметили желтыми флажками места их нахождения. Другие отметки, синие, – без сомнения, для фрагментов человеческого тела – виднелись на горелой траве. Ни на одной фотографии не было останков Виссы в прямом смысле слова.
– Есть уверенность, что тело было одно?
– То есть?
– Фрагменты не могли принадлежать двум разным людям?
У Ле Гана вырвался смешок. Нервный смешок с оттенком презрения, который, казалось, означал: «Только фараон мог до такого додуматься».