Машина набирала ход.
– Посвящение здесь не имеет ничего общего с «уик-эндом интеграции» в гражданских школах. Эти два дня служат тестом. И инициацией. По прибытии большинство пилотов – просто важничающие ботаны. До этого они только и знали что свою математику, дипломы и гражданскую авиацию. Вот мы и заставляем их приземлиться. Они должны умереть, чтобы воскреснуть: только тогда они будут готовы стать настоящими истребителями!
Горс был поэтом. В его устах извращенная преданность школе приобретала мистический, почти шаманский размах.
– И кто ваш вдохновитель? – по наитию спросил полицейский.
Курсант покачал головой с таким видом, будто хотел сказать: «Наконец-то речь пошла о серьезных вещах».
– Здесь только один хозяин: адмирал Ди Греко.
Второй раз при Эрване заходила речь об этом офицере. Истина оказалась прямо обратной тому, что ему попытались подсунуть как очевидность. Полковник Винк был простым служакой, который занимался матчастью. Настоящим шефом был невидимый адмирал, истинный создатель, носящийся где-то вдали на «Шарле де Голле» по морским просторам.
– Значит, это Ди Греко покрывает все ваши мерзости?
– Аккуратней в выражениях.
– И он не возражал против пыток и издевательств над новичками?
– Вы ничего не поняли.
– Это ты ничего не понял. У тебя встает на твои фантазии о стойком солдатике, но на этот раз погиб человек.
– Я помню, но смерть Виссы никак не связана с теми выходными.
– Что ты об этом знаешь?
– Висса сбежал. Огонь его накрыл. Таков закон войны. Он не был достоин стать пилотом.
Про официальную версию давно уже можно было забыть, да и Горс казался достаточно хитрым, чтобы самому в нее не верить. Особенно если он замешан в убийстве мальчишки.
– Судя по свидетельским показаниям, на Виссу это не похоже.
– Какие еще свидетельские показания? Пока не побывал на фронте, никто не может судить о мужестве коллеги.
На этот раз Эрван был согласен. Он испытал соблазн сообщить парню сенсационную новость – пусть только ради того, чтобы глянуть на его физиономию. Но предпочел вернуться к обстоятельствам исчезновения Виссы:
– Расскажи мне о круге охоты. Было пять групп охотников. Которой руководил ты?
– Номером два.
– Ничего необычного на протяжении ночи?
– Ничего. Крысы всегда прячутся в одних и тех же местах.
– Ни одна группа не исчезала на несколько часов кряду?
– С чего такие вопросы?
– Отвечай.
– Ни одна. Каждая команда привела за ночь одного или двух Крыс, через равные промежутки.
Без перехода полицейский атаковал с фланга:
– У тебя есть мореходный опыт?
Горс вскочил. Эрван отодвинулся вместе со стулом.
– Вы подозреваете, что это я перевез Виссу?
– Сядь и отвечай на мой вопрос, – бросил Эрван, вновь обретя привычное хладнокровие.
– У меня есть права на вождение любых судов. Я родился в Вандее и с шестилетнего возраста умею управлять судном. Я был шкипером на самых знаменитых парусниках и выиграл кучу регат. Это вас устраивает?
Полицейский сделал пометку в своем ноутбуке. И позволил молчанию затянуться.
– Что у вас на уме? – не выдержал Лис.
– В ту ночь ты со своими парнями мог захватить Виссу и устроить маленький предварительный «беспредел».
– Чушь!
– Вы могли слегка увлечься пытками, пока он не умер.
– Чушь! Висса умер в тобруке.
– Вы могли погрузить труп на лодку и отвезти его на остров, пока остальные вас покрывали.
Горс снова вскочил и заорал:
– ЧУШЬ!
Эрван вновь рефлекторно отпрянул. Лис источал безграничную и нездоровую жестокость. Полицейский постарался, чтобы голос его звучал ровно, и пошел в лобовую атаку:
– Как стало известно, Висса был уже мертв, когда в него попал снаряд. Известно, что его пытали и изувечили. Ему обрили голову – безусловно, чтобы еще больше унизить. Его голгофа длилась добрую часть ночи. Он, безусловно, умер от мучений.
Лейтенант больше не шевелился, по-прежнему нависая над Эрваном. На лбу у него проступили капельки пота. Под кожей ходили желваки. Полицейский ощущал его обжигающее дыхание с легким мятным запахом. Если этот тип разыгрывал удивление, то очень убедительно.
– Ничего не хочешь сказать? – продолжил он, рискуя нарваться.
– Да пошел ты!
Горс вышел, изо всей силы хлопнув дверью. Эрван уставился на перегородку, которая вибрировала на своих штырях. Он осознал, что в комнате раздается привычный звук: скрип его зубов. Один из его нервных тиков: ему даже приходилось надевать на ночь специальное зубное приспособление.
Заметив в углу раковину, он встал и сунул голову под холодную воду. Закрыв кран, он услышал, как снова хлещет ливень. Сквозь подрагивающие стекла проступала уходящая ночь.
Он схватил мобильник и набрал номер Верни:
– Вы можете организовать мне посещение «Шарля де Голля»?
– Вы хотите встретиться с ответственными за ведение огня?
– Плевать мне на огонь. Я хочу допросить адмирала Ди Греко.
Сначала он испугался, что вызов связан с самоубийством журналиста Жан-Филиппа Маро, но Деплезена это никаким боком не касалось: набережная Орсэ далека от внутренних дел. И ни малейших оснований связать его, Грегуара Морвана, с этим исчезновением – если только убрано было на совесть. Скорее всего, Деплезен захотел проконсультироваться с ним по какой-нибудь африканской проблеме, в чем Морван считался специалистом.
В любом случае дело затягивалось.
Он тут маринуется уже полчаса. Можно было б наорать на секретаря, но он не желал доставлять такого удовольствия Деплезену. Морван помнил его еще мальчишкой, когда тот был ламбертистом и бил морды крайне правым, орудуя железным прутом. Он видел, как мальчик обуржуазился и стал одним из заправил в MNEF. Когда разразился скандал – социалисты жили, как набобы, за счет студентов, – он замял дело и спас задницы мошенников из этой банды.
Заставляя его ждать, Деплезен давал понять, что нынче всем заправляет он. Не важно: Морван не спешил увидеть эту мерзкую рожу с напомаженными волосами – в команде его прозвали Лакированным Козлом, по ассоциации с уткой по-пекински, иначе называемой лакированной.
Решив терпеливо нести свой крест, Морван полистал записную книжку. Заметки для книги, нечто вроде инвентарного списка самых абсурдных или несправедливых смертей в истории. «Обширная программа», сказал бы де Голль. Едва у него выдавалось пять свободных минут, Морван вписывал новый пример, который приходил ему в голову, или же просматривал уже исписанные страницы – так он проникался тщетой судеб.
Во время похорон Гийома Аполлинера, в ноябре 1918-го, люди кричали, когда мимо провозили гроб: «Смерть Гийому!» На самом деле они имели в виду Вильгельма II, германского императора, который в тот самый день подписал отречение. 1958 год: Рубен Ум Ниобе, революционный камерунский лидер, был убит и изуродован французскими солдатами после долгого преследования в джунглях. Все, что нашли рядом с телом, был маленький ранец, в котором находился только блокнот, куда он записывал свои сны… Морван любил также историю Сида Вишеса, басиста из «Sex Pistols», подозреваемого в убийстве своей невесты, а потом умершего от передоза в Нью-Йорке. Легенда гласит, что его мать, приехавшая забрать прах сына в Хитроу, была под таким кайфом, что выронила урну в баре аэропорта.