И это напомнило мне о Калли. Я спрошу его, как лучше сохранить деньги. Это и будет выходом. Калли должен знать, это
его конек. А мне нужно было решить проблему. У меня было предчувствие, что деньги покатятся быстрее и быстрее.
На следующей неделе я без осложнений зачислил Джереми Киллера в резерв, и мистер Хиллер был настолько благодарен, что пригласил меня к себе
в агентство за набором шин для моего голубого Доджа. Естественно, я подумал, что этот поступок продиктован искренними чувствами, и порадовался,
что он такой славный парень. Я забыл, что он бизнесмен. Пока механик устанавливал новые шины на мой автомобиль, мистер Хиллер сделал мне новое
предложение.
Он начал с любезностей. С очаровательной улыбкой он сообщил мне, как я умен, как честен, как абсолютно надежен. Иметь со мной дело было
сплошным удовольствием, и если я когда-нибудь докину государственную службу, он готов предложить мне хорошую работу. Я все это проглотил, меня в
жизни редко хвалили, по большей части мой брат Арти да некоторые малознакомые книжные обозреватели. Я даже не мог предположить, что будет
дальше.
- У меня есть друг, которому очень требуется ваша помощь, - сказал мистер Хиллер. - У него есть сын, которому отчаянно необходимо попасть в
шестимесячную программу резерва.
- Конечно, - сказал я. - Присылайте мальчика ко мне, и пускай он сошлется на вас.
- Это большая проблема, - сказал мистер Хиллер, - Этот молодой человек уже получил повестку.
Я пожал плечами.
- Тогда ему не повезло. Скажите его родным, чтобы попрощались с ним на два года.
Мистер Хиллер улыбнулся.
- Вы уверены, что такой умный молодой человек, как вы, ничего не сможет сделать? Это могло бы стоить много денег. Его отец очень важный
человек.
- Никак, - твердо ответил я. - Армейские правила имеют свою специфику. Если молодой человек получает повестку, он уже не может быть
зачислен в шестимесячную программу армейского резерва. Эти ребята в Вашингтоне не такие олухи. Иначе каждый бы ждал повестки прежде, чем
записаться.
Мистер Хиллер сказал:
- Этот человек хотел бы повидаться с вами. Он готов на все, вы меня понимаете?
- Бесполезно, - сказал я. - Я не могу ему помочь.
Тогда мистер Хиллер слегка склонился ко мне.
- Повидайтесь с ним ради меня, - сказал он. И я понял. Если мы встретимся с этим парнем и я даже отвергну его, мистер Хиллер все равно
будет героем. Что ж, ради четырех новеньких шин я мог провести полчаса с богатым человеком.
- Хорошо, - пообещал я.
Мистер Хиллер написал что-то на листке бумаги и передал мне. Я посмотрел. Имя: Эли Хэмси, и телефонный номер. Я знал это имя. Эли Хэмси был
крупнейшим дельцом в швейной промышленности, у него были проблемы с профсоюзами, связи с мафией. Но он был также одним из светочей общества в
городе. Покупатель политиков, столп опоры благотворительности и т. п. Если он был такой большой шишкой, почему ему пришлось обратиться ко мне? Я
спросил об этом мистера Хиллера.
- Потому, что он умен, - ответил мистер Хиллер. - Он еврей сефард. Это умнейшие из евреев. В них есть итальянская, испанская и арабская
кровь, и эта смесь делает из них настоящих убийц, а кроме того, они умны. Он не хочет отдавать своего сына в заложники какому-нибудь политику,
который может попросить его о большой услуге.
Обратиться к вам для него намного дешевле и гораздо менее опасно. И кроме того, я рассказал ему,
какой вы прекрасный человек. Говоря абсолютно откровенно, сейчас вы единственный, кто может помочь ему. Эти большие воротилы не могут
связываться с чем-то подобным призыву. Это слишком чувствительная тема. Политики ее до смерти боятся.
Я вспомнил конгрессмена, пришедшего ко мне в офис. В таком случае, он был не трус. Или, возможно, его политическая карьера кончалась, и ему
было все равно. Мистер Хиллер внимательно наблюдал за мной.
- Не поймите меня превратно, - проговорил он. - Я сам еврей. Но с сефардами нужно быть осторожным, не то они вас перехитрят. Поэтому, когда
отправитесь на встречу с ним, не теряйте головы. - Он сделал паузу и спросил с беспокойством в голосе:
- А вы не еврей?
- Не знаю, - сказал я. И подумал тогда, что все сироты - уроды. Не зная своих родителей, мы никогда не думали о евреях, о неграх или о
чем-то таком еще.
На следующий день я позвонил мистеру Эли Хэмси в офис. Подобно женатым мужчинам, пустившимся в приключения, отцы моих клиентов давали мне
только служебные телефоны. Но им нужен был мой домашний телефон на случай, если потребуется немедленно со мной связаться. У меня уже было много
телефонных разговоров, повергавших Валли в изумление. Я ей говорил, что звонили в связи с тотализатором или с журнальной работой.
Мистер Хэмси попросил меня подойти к нему в офис во время моего обеденного перерыва, и я пошел. Это было одно из зданий центра одежды на
Седьмой авеню, всего в десяти минутах ходьбы от моей работы. Приятная маленькая прогулка по весеннему воздуху. Я уворачивался от парней,
толкавших ручные тележки, груженные корзинами с одеждой, и с некоторым самодовольством размышлял, как тяжко им приходится трудиться за жалкую
зарплату в то время, как я получал сотни за небольшую бумажную работу. Большинство из них были негры. Если бы у них было необходимое
образование, они могли бы приворовывать, подобно мне, а не гонять тележки.
В здании курьер повел меня через залы, где демонстрировались модели одежды на предстоящие сезоны. Затем через небольшую неприбранную
комнату меня провели в приемную мистера Хэмси. Я поразился ее шикарности при том, что все остальное здание выглядело неопрятно. Курьер
перепоручил меня секретарше мистера Хэмси, женщине средних лет со строгими манерами, безупречно одетой, и она провела меня в святая святых.
Мистер Хэмси был огромным парнем, и походил бы на казака, если бы не отлично сшитый костюм, шикарная белая рубашка и темно-красный галстук.
У него было энергичное скуластое лицо с меланхолическим выражением. Он выглядел почти благородным и безусловно порядочным. Поднявшись из-за
стола и обеими руками схватив мои руки в знак приветствия, он заглянул мне глубоко в глаза. Хэмси стоял ко мне настолько близко, что я мог
разглядеть его густые липкие седые волосы. Он мрачно сказал:
- Мой друг был прав, у вас доброе сердце. Я знаю, что вы мне поможете.
- Но я действительно не могу вам помочь. Хотел бы, но не могу, - возразил я. И я объяснил ему всю систему призыва, как объяснял до этого
мистеру Хиллеру. Я говорил холоднее, чем собирался. Мне не нравятся люди, заглядывающие в глаза.
Он сидел и мрачно кивал. Потом, как будто не расслышав ни слова, продолжал, и в голосе его слышалась подлинная меланхолия.
- Моя жена, бедная женщина, у нее очень плохое здоровье.