- Видимо, этого не миновать, - ответил Марри. - Если правительство не замнет это дело, понимаете, не спустит на тормозах.
- А на это есть надежда? - спросил я.
Марри Нейдельсон покачал головой.
- Нет. Но Бадди, видимо, думает, что вы сможете выкарабкаться. Все парни, имевшие дело с вами, хорошо к вам относятся. Вы никогда не
вымогали деньги, как Элкор. Никто не желает вам зла, и Бадди всех уговаривает не впутывать вас.
- Поблагодарите его от меня, - сказал я.
Нейдельсон встал и пожал мне руку.
- Я хочу еще раз сказать вам спасибо, - произнес он. - Если вам потребуется свидетель защиты, или вы захотите сослаться на меня в ФБР, я
буду ждать и сделаю все, что смогу.
Я ответил на его рукопожатие, чувствуя искреннюю благодарность.
- Не могу ли я что-нибудь для вас сделать? - спросил я. - Вас могут призвать из группы управления?
- Нет, - сказал Нейдельсон. - Если помните, у меня маленький сын. Жена умерла два месяца назад. Так что я в безопасности.
Я не забуду его лицо, когда он это говорил. Даже в голосе слышалось горькое самоотвращение. А на лице его выражались стыд и ненависть. Он
осуждал себя за то, что жив. Но ему ничего не оставалось делать кроме, как следовать по пути, указанном жизнью. Растить маленького сына, ходить
на работу по утрам, выполнять просьбу друга и приходить ко мне с предостережением, и выражать благодарность за то, что когда-то было для него
важно, а теперь ничего не значило. Я выразил ему соболезнование, чувствуя себя дерьмом из-за того, что думал про него раньше. Вероятно, он
сохранил это известие напоследок специально: когда Бадди Стоув просил за него, а он сидел с опущенной головой, то, должно быть, чувствовал, что
я их обоих считаю лжецами. Это была маленькая месть.
До того, как топор упал, я провел нервную неделю. Случилось это в понедельник. К моему удивлению, в контору спозаранку заявился майор.
Проходя к себе в офис, он бросил на меня странный взгляд.
Ровно в десять вошли двое мужчин и спросили майора. Я сразу понял, откуда они. Они почти полностью соответствовали книгам и фильмам: одеты
в старомодные костюмы и галстуки, с замогильными мягкими шляпами. Старшему было около сорока пяти лет, у него было скуластое спокойно-утомленное
лицо. Другой дуть выбивался из образа. Он был значительно моложе, с высокой жилистой неспортивной фигурой. Под его старомодным костюмом
просматривались ребра. Лицо его было несколько простодушным, но приятным и располагающим. Я провел их в офис майора. Они пробыли у него около
тридцати минут, потом вышли и встали перед моим столом. Старший формально спросил:
- Вы Джон Мерлин?
- Да, - сказал я.
- Не могли бы мы побеседовать с вами наедине? У нас есть разрешение вашего начальника.
Я поднялся и провел их в одну из комнат, служившую для вечерних собраний штаба резервных подразделений. Оба немедленно распахнули бумажники
и предъявили зеленые удостоверения. Старший представился.
- Я Джеймс Уоллес из Федерального Бюро Расследований. Это Том Хэннон.
Парень по имени Хэннон дружески улыбнулся.
- Мы хотим задать вам несколько вопросов. Но вы не обязаны отвечать на них, не посоветовавшись с адвокатом. Если вы отвечаете, то все
сказанное вами может быть использовано против вас.
Если вы отвечаете, то все
сказанное вами может быть использовано против вас. Понятно?
- Понятно, - ответил я. Я сидел в конце стола, а они сели по обеим его сторонам.
Старший, Уоллес, спросил:
- Вы догадываетесь, зачем мы пришли?
- Нет, - сказал я. Я решил, что ничего не скажу добровольно, не буду пускаться в словесные ухищрения. Не буду заводить никакой игры. Ну
узнают они, что я догадываюсь, зачем они пришли, и что из этого?
- Имеете ли вы персонально какую-нибудь информацию о взятках, которые брал Фрэнк Элкор с резервистов? - спросил Хэннон.
- Нет, - сказал я. Мое лицо ничего не выражало. Я решился не играть. Никаких изумлений, улыбок, ничего, что могло бы вызвать дополнительные
вопросы или давление. Пусть они думают, что я покрываю друга. Это будет естественно, даже если я не виновен.
- Брали ли вы деньги с каких-либо резервистов по каким-либо причинам? - снова спросил Хэннон.
- Нет, - сказал я.
Уоллес, медленно подбирая слова, произнес:
- Вы знаете обо всем. Вы записывали молодых людей, подлежащих призыву, только после того, как они платили вам определенные суммы денег. Нам
известно, что вы и Фрэнк Элкор манипулировали этими списками. Если вы отрицаете это, то лжете лицу, находящемуся на федеральной службе, а это
преступление. Я еще раз вас спрашиваю, брали ли вы деньги или другие ценности, чтобы обеспечить запись одного лица вместо другого?
- Нет, - сказал я.
Хэннон внезапно рассмеялся.
- Мы загнали в угол вашего дружка Фрэнка Элкора. У нас есть свидетельства, что вы были партнерами. И что, возможно, вы были в сговоре с
другими гражданскими администраторами или даже офицерами в этом учреждении, чтобы вымогать взятки. Если вы расскажете нам все, что знаете, это
может существенно облегчить вашу участь.
Никакого вопроса не прозвучало, поэтому я просто смотрел на него, не отвечая. Внезапно Уоллес сказал спокойным ровным голосом:
- Нам известно, что вы были самой главной фигурой в этой операции.
И тут я впервые нарушил свои правила. Я рассмеялся. Это был столь естественный смех, что они не могли обидеться. Я заметил, что Хэннон тоже
слегка улыбнулся.
Меня рассмешили слова "главная фигура". Впервые происходящее напомнило мне фрагмент из второсортного кино. Я засмеялся потому, что ожидал
подобных слов от Хэннона, тот выглядел достаточно простодушным. От Уоллеса же я ждал серьезного подвоха, может быть, потому, что он был старшим.
И еще я смеялся потому, что знал, что они на ложном пути. Они искали сложный заговор, организованную "сеть" с "мозговым центром". Иначе это
была бы пустая трата времени для суровых церберов из ФБР. Они не знали, что имеют дело с компанией мелких клерков, мошенничавших ради лишнего
доллара. Они забыли или не понимали, что дело было в Нью-Йорке, где каждый в той или иной форме неизбежно нарушал закон. Но я не хотел, чтобы
мой смех рассердил их, так что посмотрел Уоллесу в глаза.
- Хорошо бы мне стать главной фигурой хоть где-нибудь, - сказал я печально, - а не жалким клерком.
Уоллес пристально посмотрел на меня и спросил Хэннона:
- У вас есть что-нибудь еще?
Хэннон покачал головой.