- А где второй? - тихо осведомляется Франк.
- Ах да! Там что.., придется... - Кромер запинается.
Он не любит говорить напрямик: иные слова лучше лишний раз не произносить - многие из суеверия вообще вычеркивают их из своего лексикона. - Придется прибегнуть к силе?
- Вряд ли.
Кромер, знакомый со всем городом, обводит глазами тонущий в табачном дыму зал, останавливает их на ком-то и выскакивает с ним на улицу. Через минуту он возвращается в сопровождении парня с грубым, туповатым лицом - тот явно из простонародья. Имени его Франк не расслышал.
- В котором часу рассчитываешь закончить? Ему надо домой до десяти. У него больна мать, по ночам ей требуется помощь, а привратник после десяти не отпирает подъезд.
Франк чуть было не отказался от задуманного - не из-за второго парня, а из-за первого, Адлера, хотя тот не раскрыл рта за все время, что они вдвоем ждали Кромера: полной уверенности нет, но, сдается, он встречал Адлера в обществе скрипача со второго этажа. Где - не помнит.
Может быть, эта мысль пришла ему в голову по чистой ассоциации, но она его смущает.
- Когда встречаемся?
- Как можно скорее.
- Завтра? А время?
- Восемь вечера, здесь.
- Не здесь, - вмешивается Адлер. - Моя тачка будет ждать на соседней улице, напротив рыбной лавки. Сели и поехали.
Оставшись наедине с Кромером, Франк все-таки спросил:
- Ребята надежные?
- А я тебя сводил с ненадежными?
- Чем занимается этот твой Адлер?
Уклончивый жест.
- Не волнуйся.
Странно! Все они настороже и, однако, доверяют друг другу. Это, наверно, оттого, что все они повязаны друг с другом, а кроме того, каждый, покопавшись в памяти, найдет, в чем себя упрекнуть. В общем, человек не предает из боязни быть преданным в свою очередь.
- О малышке не забыл?
Франк молчит. Он не сказал Кромеру, что сегодня, в среду, - в кино они с Мицци были во вторник - снова виделся с ней. Недолго. И не сразу после ухода Хольста, которого проводил из окна глазами до остановки трамвая.
Он дождался четырех часов. Наконец пожал плечами и сказал себе:
- Увидим!
К Хольстам Франк постучал как бы мимоходом. Входить он не собирался - старый идиот-сосед наверняка сидит в засаде у форточки. Бросил только:
- Жду внизу. Спустишься?
Прождал он недолго. Мицци вскоре пришла. Последние метры бежала по тротуару, машинально поглядывая на окна; потом - без сомнения, так же машинально - уцепилась за локоть Франка.
- Господин Виммер не сказал отцу, - с ходу выпалила она.
- Я был в этом уверен.
- Сегодня я долго не могу.
Во второй раз все они долго не могут!
Еще только начинало смеркаться. Франк увел Мицци в тупик. Она подставила губы и спросила:
- Думал обо мне, Франк?
Он не стал блуждать по ней руками, а сразу сунул правую под блузку: вчера в "Лидо" он не догадался проверить, что у нее за грудь. Вспомнил же об этом только ночью, лежа в постели с Минной - у той совсем груди нет.
Не любопытство ли подтолкнуло его постучаться к Хольстам и вызвать Мицци на улицу?
Сегодня, в тот же час, он опять увиделся с ней и теперь уже сам объявил:
- У меня всего несколько минут.
Не любопытство ли подтолкнуло его постучаться к Хольстам и вызвать Мицци на улицу?
Сегодня, в тот же час, он опять увиделся с ней и теперь уже сам объявил:
- У меня всего несколько минут.
Ей очень хотелось спросить - почему, но она не посмела. Только шепнула с гримаской:
- Я не нравлюсь тебе, Франк?
И тут - как все! А Франк всегда затрудняется сказать, нравится ему девушка или нет.
Ладно! Кромеру он ничего не обещал, но и не ответил "нет". Словом, увидим. Минна уверяет, что влюбилась в него и теперь, после знакомства с ним, стыдится своих вынужденных забав с клиентами. С первым, кстати, ей не повезло. Опять осложнения! Франку пришлось успокаивать ее. Ко всему, Минна еще боится за него. Она видела пистолет и сходит с ума от страха.
Он обещал разбудить ее, в котором часу ни вернется.
- Мне все равно не уснуть, - уверяла она.
От Минны уже пахнет так же приятно, как от всех женщин в доме. Это, видимо, заслуга Лотты: она заставляет девиц тщательно следить за собой и снабжает их хорошим мылом. Во всяком случае, преображаются они молниеносно. Вот и Минна уже прошлялась целое утро по квартире в черной кружевной рубашке.
Франк дал себе слово отправиться на встречу с Адлером и другим парнем, не повидав Кромера, но в последний момент скис. Не столько из-за Кромера, сколько потому, что ему нужно ухватиться за что-то знакомое, устойчивое. Он побаивается толпы на улице. При свете витрин и газовых рожков мимо бредут прохожие с бескровными, изможденными лицами, с отсутствующим, а то и ненавидящим взглядом. У большинства глаза непроницаемые, у иных - это самое страшное - они мертвые, и люди с такими глазами день ото дня встречаются все чаще.
Хольст тоже такой? Нет, тут другое. В глазах у него нет ненависти, и они не пустые; тем не менее по ним видно, что контакт с таким человеком немыслим, и это унижает.
Франк входит к Леонарду. Кромер уже там. С ним тип, не похожий ни на него, ни на Франка. Это Ресль, главный редактор вечерней газеты, которого повсюду сопровождает телохранитель с перебитым носом.
- Знаешь Петера Ресля?
- Как все - понаслышке.
- Мой друг Франк.
- Чрезвычайно польщен.
Ресль протягивает длинную, костлявую, очень белую руку.
Кстати, не из-за рук ли Карла Адлера, который повезет их сегодня, и заколебался Франк - они ведь совсем такие же?
Семья Ресля - одна из стариннейших в городе; отец его был государственным советником. Ресли разорились еще до войны, но в их особняке разместилась вражеская ставка, и там из месяца в месяц ведутся различные работы ради вящих удобств оккупационного начальства.
По слухам, советник Ресль, который, оказываясь на улице, жмется к стенам, как тень, ни разу не сказал с этими господами ни слова; любой на его месте был бы за это повешен или расстрелян.
Петер, по профессии адвокат, прежде подвизавшийся в кинематографии, немедленно принял предложенный ему пост главного редактора вечерней газеты. Он, пожалуй, один в стране имеет разрешение выезжать за границу. Посетил с какими-то секретными целями Рим, Париж, Лондон. Темный костюм, который сегодня на нем, привезен из Лондона, и курит он сигареты явно английского происхождения.
Это нервный, болезненный молодой человек. Поговаривают, будто он наркоман; кое-кто считает его гомосексуалистом.
- А я-то думал, у тебя важное свидание, - удивляется Кромер, страшно гордый, что его видят в обществе Ресля, но несколько обеспокоенный появлением здесь Франка именно в этот час.