В углу кабинета, рядом с другой дверью, сидит еще один офицер, помладше чином и годами, и работает при включенной лампе: в этой части помещения темновато.
- Фридмайер, не так ли?
- Да, это моя фамилия.
Офицер заглядывает в приготовленный заранее машинописный лист.
- Франк Фридмайер. Отлично! Садись.
Он указывает на стоящий перед его столом соломенный стул, придвигает Франку пачку сигарет, зажигалку.
Это у него, несомненно, привычка. Сигареты - для посетителей: сам офицер курит на редкость светлую и душистую сигару.
Выпятив живот, он откидывается на спинку кресла.
Волосы у него редкие, цвет лица типичный для любителя поесть.
- Итак, друг мой, что имеем рассказать?
Хотя акцент чувствуется и у него, языком он владеет в совершенстве, улавливает малейшие оттенки, и фамильярный тон взят им совершенно обдуманно.
- Не знаю, - отвечает Франк.
- Ха-ха-ха! Не знаю!
Толстяк переводит второму офицеру ответ, который привел его в такой восторг.
- А знать-то надо бы, а? Тебе же дали время подумать.
- О чем?
На этот раз офицер хмурится, подходит к шкафу, извлекает оттуда папку с делом и просматривает ее. Хотя, возможно, просто ломает комедию. Потом садится, принимает прежнюю позу, стряхивает ногтем мизинца пепел с сигары.
- Жду.
- Я готов ответить на ваши вопросы.
- Вот! Только на какие? Ручаюсь, ты этого тоже не знаешь.
- Не знаю.
- Не знаешь, что натворил?
- Я не знаю, в чем меня обвиняют.
- Вот! Вот!
У офицера занятная привычка употреблять словцо "вот" по любому поводу, к месту и не к месту.
- Тебе хочется знать, что хотим знать мы, так ведь?
- Так.
- Потому что ты знаешь кое-что кроме этого.
- Ничего я не знаю.
- Так-таки ничего? Ничего-ничего? Однако вот это нашли у тебя в карманах.
Секунду Франк ждет, что из ящика стола, куда офицер запустил руку, вынырнет пистолет. Он бледнеет. Чувствует, что за ним наблюдают. Словно нехотя переводит взгляд на руку офицера. И с изумлением узнает банкноты, которые носил в кармане и вытаскивал по любому поводу.
- Вот! Это, по-твоему, что?
- Это деньги.
- Да, деньги. Большие деньги.
- Я их заработал.
- Вот! Ты их заработал. Когда деньги зарабатывают, их получают либо из чьих-то рук, либо из банка. Так или нет? Вот я и хочу знать, кто дал их тебе. Просто. Легко.
От тебя требуется одно - назвать имя. Вот!
Неожиданное молчание. Затем, выждав, чуть порозовевший офицер повторяет, только более вкрадчиво:
- Нужно одно - назвать имя.
- Я его не знаю.
- Не знаешь, кто дал тебе эти деньги?
- Они попали ко мне из разных рук.
- Ну конечно!
- Я же коммерсант.
- Ну конечно!
- Получаешь деньги от одного, от другого.
- Ну конечно!
- Получаешь деньги от одного, от другого. Размениваешь купюры. Не обращаешь внимания, что тебе...
С сухим стуком задвинув ящик в стол, офицер круто меняет тон и отрезает:
- Врешь.
Вид у него взбешенный, угрожающий. Он огибает стол, подходит к арестованному, кладет ему руку на плечо, и Франк ждет удара. Но офицер, продолжая говорить и словно обращаясь сам к себе, поднимает его со стула.
- Короче, деньги откуда попало, так? Получаешь их от одного, от другого и, не глядя, суешь в карман?
- Да.
- Нет.
У Франка перехватывает дыхание. Он не понимает, куда гнет собеседник. Чувствует неясную угрозу, какую-то тайну. Восемнадцать, нет, почти девятнадцать суток он напрягал мозг. Пытался все предусмотреть, но все пошло не так, как должно было бы идти. Разом переместилось в совершенно иную плоскость. Школа, пожилой господин в очках - это теперь иной, почти успокоительный мир, и тем не менее во рту у Франка сигарета, он слышит в соседней комнате стрекот пишущей машинки, по коридору снуют женщины.
- Посмотри-ка сюда, Фридмайер, и скажи, случайные ли это деньги.
Офицер берет одну бумажку из лежащей на столе пачки. Не снимая руки с плеча Франка, подводит его к окну и показывает купюру на свет.
- Погляди. Не бойся. Бояться не надо.
Почему его слова звучат более угрожающе, чем удары в кабинете пожилого господина в первый день?
- Гляди хорошенько. Видишь дырочки в левом углу?
Ровно шесть. Вот! Эти шесть дырочек образуют узор. И такие же есть на каждой банкноте - на тех, что лежали у тебя в кармане, и на тех, что ты истратил.
Франк немеет, в голове у него пусто. Ему кажется, что перед ним разверзлась пропасть, что стена, на которой находится окно, внезапно исчезла и они с офицером стоят над улицей, у самого края пустоты.
- Ничего не знаю.
- Ах, не знаешь?
- Нет.
- И не знаешь также, что означают эти дырочки? Вот!
Он не знает.
- Нет.
Это правда. Он никогда ни о чем подобном не слышал.
Ему представляется, что знать назначение "дырочек", как выражается офицер, уже более тяжкая вина, чем любое преступление, в котором можно заподозрить его. Франка.
Пусть ему заглянут в глаза, пусть прочтут в них, что он не лжет, что он совершенно искренен.
- Клянусь, не знаю.
- Зато знаю я.
- Что же они означают?
Я знаю. И поэтому нам нужно знать, где ты взял деньги.
- Я же сказал...
- Не правда.
- Уверяю вас...
- Они украдены.
- Не мной!
- Нет, не тобой.
Откуда у него такая уверенность? И вот наконец он бросает, чеканя слоги:
- Они украдены здесь.
Франк с ужасом смотрит по сторонам, и офицер уточняет:
- Они украдены в этом здании.
Франк боится, как бы не упасть в обморок. Теперь он понял, что такое холодный пот. Понял и многое другое.
Похоже, понял все.