Он отодвинул назад кресло и поднялся:
– Вас поставят в известность. Скорее всего, ее адвокат через ваших. Между тем…
– Но я же сказал вам правду!
– Я не отвергаю такой возможности. Между тем я не имею ясного представления о расположении служебных помещений в вашем офисе, а мне это
необходимо знать. Поэтому я хочу, чтобы мистер Гудвин его осмотрел. Но сначала мне нужно будет обсудить с ним ситуацию, время же приближается к
обеду. Мистер Гудвин подъедет туда к вечеру, скажем, часов в девять. Полагаю, входная дверь уже будет заперта, так что не откажите в любезности
договориться о том, чтобы его туда кто нибудь впустил.
– Зачем? Что это вам даст? Вы же сами сказали, что в кабинет Эшби мог незаметно войти кто угодно через другую дверь.
– В ходе расследования я не пренебрегаю никакими мелочами. Я должен ясно представлять все видимые передвижения людей, в особенности, мистера
Вассоза. Итак, в девять часов.
Мерсеру это не понравилось, но ему не понравилось бы ничего, исходящее от Вулфа, кроме заверения, что беда отступила, или скоро отступит. Другие
тоже не были в восторге, но они были вынуждены молча согласиться. Условившись, что один из них встретит меня в вестибюле здания на Восьмой авеню
в девять часов, они одновременно вышли в холл. Подбородок мисс Кокс так и не опустился, зато у мистера Мерсера был прижат к шее, а и без того
длинное костлявое лицо мистера Хорана еще больше вытянулось.
Когда я вернулся в офис, выпустив их из дома, Вулф продолжал стоять, ощерившись на красное кожаное кресло, будто в нем продолжал до сих пор
сидеть Мерсер.
Я с силой произнес:
– Че пу ха! Мерсер и мисс Кокс оба ссылаются на покойника, Хоран же вообще инкогнито. Все они беспринципные брехуны! Теперь я займусь Эльмой.
Если она даст отставку Бушу, возможно, я сам за ней приударю, только выясню, хорошо ли она танцует.
Вулф хмыкнул:
– Невинность не контактирует с дон жуанишками… Черт побери, разумеется она на самом деле сама невинность, тут нет никакого сомнения. Если бы она
действительно развратничала, как они ей приписывают, в результате чего ее отец сначала убил бы ее соблазнителя, а потом самого себя, она бы не
осмелилась явиться ко мне, если только она не сумасшедшая. Конечно, такая возможность всегда существует. Арчи, ты не заметил у нее психических
отклонений?
– Нет. Она милая, нежная, чистая девушка с незаурядным умом, особенным лицом и стройными ножками.
– Где она?
– В своей комнате.
– Я не в настроении сидеть с ней за одним столом. Вели Фрицу отнести ей наверх ее поднос.
– Я отнесу его сам. А второй для себя… Она захочет узнать, как вы разделались с этой компанией. В конце то концов, мы взяли у нее доллар.
Глава 8
Каждое ремесло имеет свои приемы. Коли ты являешься мало мальски сведущим детективом, то с годами ты вырабатываешь у себя ряд чисто
автоматических привычек. Одна из них – держать всегда глаза широко раскрытыми, если куда то идешь.
Когда я завернул за угол Восьмой авеню в 8.56 вечера в тот четверг, я даже не сознавал, что в уме фиксирую все окружающее. Иначе я просто не
мог. Но когда глаза сообщили мне, что имеется что то знакомое в женской фигуре, стоящей у самой обочины через дорогу, я присмотрелся
внимательней. Правильно, это была Фрэнсис Кокс в своем сером драповом пальто и серой меховой шляпке.
Она меня тоже заметила. Мне пришлось перейти к ней на противоположную сторону, потому что она поманила меня рукой.
Мисс Кокс заговорила первой:
– В кабинете Эшби горит свет.
Я повернул голову и увидел два освещенных окна на десятом этаже.
Мисс Кокс заговорила первой:
– В кабинете Эшби горит свет.
Я повернул голову и увидел два освещенных окна на десятом этаже.
– Уборщицы, очевидно…
– Нет, уборщицы начинают уборку сверху и заканчивают работу на этом этаже к половине восьмого.
– Тогда инспектор Кремер. Ведь у него нет никаких улик… У вас есть ключ?
– Конечно, я пришла специально, чтобы вас впустить. Мистер Мерсер и мистер Хоран заняты.
– С адвокатом?
– Спросите у них.
– Самое печальное, что вы вечно огрызаетесь. Девушкам это явно не к лицу… О'кей, давайте поднимемся и поможем инспектору.
Мы вошли в здание. Оно было почтенного возраста, вестибюль выглядел дряхлым, как и ночной вахтер, развалившийся на стуле и широко зевавший. Он
кивнул мисс Кокс, когда я с ней проходил к лифту. По пути наверх она спросила у лифтера, не поднялся ли кто то на десятый этаж. Тот ответил
«нет».
Когда мы вышли из кабины, мисс Кокс указала на дверь слева через холл и сказала:
– Это комната Эшби.
По той стене расположены были две двери, одна, на которую она указала, в шести шагах налево; вторая в шести шагах направо под номером 1018, ниже
которого имелась золотая надпись «Мерсерз Боббинз», а еще ниже слово «вход». Я поинтересовался, вход ли это в приемную, и услышал, что да.
– Надо обдумать, – сказал я. – Если мы вместе пройдем туда через приемную, то находящийся там человек услышит наши шаги и выскочит сюда. Дверь
изнутри можно отпереть?
– Да.
– В таком случае я покараулю здесь, а вы вызовите лифтера, чтобы он вас сопровождал. Кто знает, а вдруг этот тип окажется несговорчивым?
– Я в состоянии сама за себя постоять. И почему это вы вздумали мной распоряжаться?
– О'кей, тогда я раздобуду лифтера.
– Нет, не требуется.
Злосчастный подбородок снова был вздернут, а это ее совсем не красило. Убежден, что если бы разочек она в такой позе увидела себя в зеркале, то
сумела бы избавиться от глупой привычки.
Мисс Кокс решительно двинулась направо, и я негромко сказал не ей, а ее спине:
– Не старайтесь застать его врасплох… Пусть ваши каблучки звучат на весь офис.
Когда я подошел к левой двери и прижался к стене возле того места, где должна была оказаться распахнутая дверь, я сообразил, что нарушил одно из
личных правил, принятых мной к исполнению несколько лет назад, когда я проторчал месяц в госпитале: что я никогда не буду ходить по поручениям,
связанным с расследованием дела об убийстве, не захватив с собой оружия. Когда ты стоишь с голыми руками на посту и прислушиваешься, твой ум
мечется. В голову лезут самые дикие мысли. Например, что если Эшби был связан с наркотиками, его катушки и бобины, нашпигованные героином, лежат
в пакетах в его комнате, один или несколько его помощников явились сюда в понедельник и пристукнули его, а сейчас они возвратились назад за
«товаром»… Или, по другому, что если конкурент, зная, что Эшби устроил так, что его бывшие клиенты переметнулись в фирму Мерсера, и в порыве
отчаяния…
Дверь отворилась.
Открывший ее человек не мог заметить меня: он пятился спиной, осторожно подтягивая к себе дверь, чтобы ее бесшумно закрыть. Я схватил его обеими
руками за плечи и довольно бесцеремонно втолкнул назад в кабинет, а сам вошел следом. Он споткнулся, но ухитрился устоять на ногах.
Раздался голос Френсис Кокс:
– Ох, это вы?
Я рассердился.
– Это становится однообразным, мистер Буш. Отворяется дверь и – здравствуйте – вы здесь… Вы пытаетесь поразить меня или я вас?
– Вы – грязный обманщик! – заорал Эндрю Буш, – я не могу справиться с вами, это мне известно, в этом я уже успел убедиться.