Но в данном случае этого нет. Происходит борьба между красными и белыми, и ты еще слишком мал, чтобы вмешиваться в политику.
Твое дело - сторона.
- Сторона?! - заволновался Миша. - Я ж за красных.
- Я не агитирую ни за красных, ни за белых. Но считаю своим долгом предостеречь тебя от участия в политике.
- По-вашему, пусть царствуют буржуи? - Миша лег на спину и натянул одеяло до самого подбородка. - Нет! Как хотите, дядя Сеня, а я не
согласен.
- Твоего согласия никто не спрашивает, - рассердился дядя Сеня, - ты слушай, что говорят старшие?
- Вот я и слушаю. Полевой ведь старший. Мой папа тоже был старший. И Ленин старший. Они все против буржуев. И я тоже.
- С тобой невозможно разговаривать! - сказал дядя Сеня и вышел из комнаты.
9. ЛИНКОР "ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ"
В Ревске становилось все тревожней, и мама торопилась с отъездом.
Миша уже вставал, но на улицу его не пускали. Только разрешили сидеть у окна и смотреть на играющих ребят.
Все относились к нему с уважением. Даже с Огородной улицы пришел Петька Петух, подарил Мише тросточку с вырезанными на ней спиралями,
ромбами, квадратами и сказал:
- Ты, пожалуйста, Миша, ходи по нашей улице сколько угодно. Не бойся: мы тебя не тронем.
А Полевой не приходил. Как хорошо было сидеть с ним на крыльце и слушать удивительные истории про моря и океаны, бескрайний движущийся
мир... Может быть, самому сходить в больницу? Попросить доктора, и его пропустят...
Но Мише не пришлось идти в больницу: Полевой пришел сам. Еще издали, с улицы, донесся его веселый голос. Мишино сердце замерло. Полевой
вошел, одетый в военную форму и сапоги. Он принес с собой солнечную свежесть улицы и ароматы голубого лета. Полевой сел на стул рядом с Мишиной
кроватью. Стул под ним жалобно заскрипел. И они оба, Полевой и Миша, смотрели друг на друга и улыбались. Потом Полевой хлопнул рукой по одеялу,
весело сощурил глаза и спросил:
- Скоро встанешь?
- Завтра на улицу.
- Вот и хорошо, - Полевой помолчал, потом рассмеялся:
- Ловко ты второго-то сбил! Здорово! Молодец! В долгу я перед тобою. Вот приду с фронта - буду рассчитываться.
- С фронта? - Мишин голос задрожал. - Дядя Сережа... Возьмите меня с собой... Я вас очень прошу, пожалуйста.
- Ну что ж, - Полевой помолчал, как бы обдумывая Мишину просьбу, можно... Поедете с моим эшелоном до Бахмача, а с Бахмача я вас в Москву
отправлю. Понял?
- До Бахмача! - разочарование протянул Миша. - Только дразнитесь.
- Не обижайся. - Полевой похлопал его по руке. - Навоюешься еще, успеешь. Скажи лучше: как к тебе кортик попал?
Миша покраснел.
- Не бойся, - засмеялся Полевой, - рассказывай.
- Я случайно его увидел, честное слово. Вынул посмотреть, а тут бабушка! Я его спрятал в дивам, а обратно положить не успел.
- Никому про кортик не рассказывал?
- Вот ей-богу!
- Верю, верю, - успокоил его Полевой.
Миша осмелел:
- Дядя Сережа, скажите, почему Никитский ищет этот кортик?
Полевой опять помолчал, потом спросил:
- Помнишь, я тебе рассказывал про линкор "Императрица Мария"?
- Помню.
Миша осмелел:
- Дядя Сережа, скажите, почему Никитский ищет этот кортик?
Полевой опять помолчал, потом спросил:
- Помнишь, я тебе рассказывал про линкор "Императрица Мария"?
- Помню.
- Так вот. Никитский служил там же, на линкоре, мичманом. Негодяй был первой статьи, но это к делу не относится. Перед взрывом, минут так
за три, Никитский застрелил одного офицера. Я один это видел. Больше никто. Офицер только к нам прибыл, я и фамилии его не знаю. Я как раз
находился возле его каюты. Слышу - спорят. Никитский того офицера называет Владимиром... Вдруг - бац - выстрел!.. Я - в каюту. Офицер на полу
лежит, а Никитский вытаскивает из чемодана этот самый кортик. Увидел меня выстрелил... Мимо. Он - за кортик. Сцепились мы. Вдруг - трах! -
взрыв, за ним другой, и пошло... Очнулся я на палубе. Кругом дымище, грохот, все рушится, а в руке - кортик. Ножны, значит, остались у
Никитского. И сам он пропал.
Полевой помолчал, потом продолжал:
- Провалялся я в госпитале, а тут революция, гражданская война. Смотрю - объявился Никитский главарем банды. Пронюхал, что я в Ревске, и
налетел - старые счеты свести. На такой риск пошел! Видно, кортик ему и теперь нужен. Только не получит: что врагу на пользу, то нам во вред. А
кончится война, разберемся, что к чему.
Полевой встал.
- Заговорился я с тобой! Мамаше передай, чтобы собиралась. Дня через два выступим. Ну, прощай!
Он подержал маленькую Мишину руку в своей большой, подмигнул ему и ушел.
10. ОТЪЕЗД
Эшелон стоял на станции. Миша с Генкой бегали его смотреть. Красноармейцы строили в теплушках нары, в вагонах - стойла для лошадей, а под
классным вагоном ребята высмотрели большой железный ящик.
- Смотри, Генка, как удобно, - говорил Миша, залезая в ящик, - тут и спать можно, и что хочешь. Чего ты боишься? Всего одну ночь тебе в нем
лежать. А там, пожалуйста, переходи в вагон, а я поеду в ящике.
- Тебе хорошо говорить, а как я сестренку оставлю? - хныкал Генка.
- Подумаешь, сестренку! Ей всего три года, она и не заметит. Зато в Москву попадешь! - Миша причмокнул губами. - Я тебя с ребятами
познакомлю. У нас такие ребята! Славка на пианино что хочешь играет, даже в ноты не смотрит. Шурка Огуреев - артист, бороду прилепит, его и не
узнаешь. В доме у нас кино, арбатский "Аре". Шикарное кино! Все картины не меньше чем в трех сериях... А не хочешь, оставайся. И цирка не
увидишь, и вообще ничего. Пожалуйста, оставайся.
- Ладно, - решился Генка, - поеду.
- Вот здорово! - обрадовался Миша. - Из Бахмача напишешь отцу письмо. Так, мол, и так, уехал в Москву, к тете Агриппине Тихоновне. Прошу не
беспокоиться. И все в порядке.
Они пошли вдоль эшелона. На одном вагоне мелом написано "Штаб". К стенам вагона прибиты плакаты. Миша принялся объяснять Генке, что на них
нарисовано:
- Вот царь, видишь: корона, мантия и нос красный. Этот, в белой рубахе, с нагайкой, - урядник. А вот эта змея с тремя головами - это
Деникин, Колчак и Юденич.
- А это кто? - Генка ткнул пальцем в плакат.
На нем был изображен толстяк в черном цилиндре, с отвисшим животом и хищным, крючковатым носом.