- А, ну да, присяга, значит, не в счет... Согласился на
сотрудничество?
- Ты нисколько не изменился! Что ты въедаешься? Мне семьдесят один
год! А тебе лет на пять побольше, верно?
- На шесть, но я как-то об этом постоянно забываю, - добродушно
признался Мавр.
Бывший начальник разведки дивизии панибратски хлопнул его по плечу.
- Но я не лечиться к тебе приехал, хотя говорят, ты практикуешь.
- Ностальгия замучила? Поехал сослуживца искать?.. Или другая причина?
- Другая... Поделиться бы надо, князь.
- А чем поделиться, майор?.. Или ты тоже подрос в звании?
- Бумажками поделиться, генерал. За которыми ходили. Теми, что из
Берлина вывез. А потом будто бы взял и погиб.
- Так сожгли бумажки, Соболь! Костерчик из них развели. Сам Георгий
Константинович и запалил.
- Эти бумажки не жгут, - засмеялся тот. - Жуков за них и пострадал.
Ни Сталин, ни Хрущев не получили акций. Маршал приказал держать все у
себя, до особого распоряжения. И до сих пор бумаги находятся у тебя! С
сорок пятого года!
- И сколько же ты хочешь получить?
- В любом случае половину пакета. Мы с тобой остались на этом свете
только двое здравствующих. По-моему, других правонаследников не имеется.
- Как ты себе это представляешь? - насмешливо спросил Мавр. - Сейчас
я открою сарайчик, достану акции, отсчитаю половину и отдам? Может, тебе
головку полечить, а не ногу?
Такой оборот Соболю не понравился, одутловатость щек сползла вниз, и
лицо посерело.
- Я приехал в СССР как частное лицо. Но за мной стоят определенные
силы некоторых цивилизованных государств. А здесь у вас перестройка,
сближение с Западом, и вашему правительству не нужен скандал с Веймарскими
акциями. Они не были объявлены как трофеи, не пошли в счет контрибуции.
Получился нонсенс: ценные бумаги не принадлежат ни СССР, ни Германии. Ни
одно из этих государств не может претендовать на них, ибо Гитлер добыл их
преступным путем, а как их приобрел Советский Союз, мы с тобой живые
свидетели. Но со временем их придется передать Германии не получив ни
копейки, вместе с другими вывезенными ценностями. Ваш ЦК вместе с генсеком
пойдут на любые условия, чтобы только не раздражать цивилизованный мир.
- Ты предлагаешь поделить и разбежаться?
- В одиночку ничего с бумагами не сделаешь, - уверенно сказал Соболь.
- Тебя просто ограбят и уберут, едва обнаружат акции. Мгновенно!.. Для их
реализации должно быть не менее чем прикрытие какого-либо свободного и
цивилизованного государства. Я имею возможность обеспечить такое прикрытие.
- Подумаю. Слишком неожиданное предложение.
- Только не долго! Максимум три дня. Пока я отдыхаю.
- А вот сколько хочу, столько и буду думать! - вдруг склонился к нему
и прорычал Мавр. - И ты мне тут сроков не ставь!
Бывший майор сдался, видимо, вспомнив характер хозяина.
- Хорошо, генерал, я подожду, больше ждал... Но жить буду у тебя. Мне
нравится эта комнатка, чем-то напоминает развалины и молодость.
На следующее утро оставшийся для всех остальных немцем, Фридрих Шосс
изъявил желание наконец-то искупаться в Черном море, вместе со всеми
отдыхающими и хозяином "русского отеля" Мавром. Сделали организованный
заплыв до буйков, после чего устроили игру в водное поло, и никто не
заметил, как исчез иностранец.
Его сначала искали собственными силами, потом приехали водолазы и
только через три дня, далеко от Соленой Бухты, обнаружили тело немца,
прибитое волнами к берегу...
***
Два года после этого трагического случая Мавр не пускал к себе
отдыхающих, но жизнь заставила, и он снова начал сдавать жилье, только
супружеским или иным парам, однако в последнее время стало не до выбора,
поскольку в конце восьмидесятых резко убавился поток отдыхающих.
.
***
Два года после этого трагического случая Мавр не пускал к себе
отдыхающих, но жизнь заставила, и он снова начал сдавать жилье, только
супружеским или иным парам, однако в последнее время стало не до выбора,
поскольку в конце восьмидесятых резко убавился поток отдыхающих. Потом
бизнес набрал обороты, и на юг потянулись начинающие богатеть одиночки, и
больше всего - барышни молодые и жаждущие развлечений предпринимательницы,
жены скоробогатых коммерсантов, еще не освоившие пляжи Канар, удачливые
валютные проститутки и просто челноки.
Через некоторое время вся эта публика открыла для себя заморские
страны, и дом в летний сезон наполовину опустел.
Но были завсегдатаи, приезжающие специально к нему по одной причине:
Мавр лечил с помощью массажа многие заболевания - от хандры до бесплодия.
Сам Мавр в благодатное и лечебное действие своих рук не верил, а
облегчение и улучшение здоровья клиенток (массировал исключительно женщин)
относил к области психологии. Если что-то и лечил, то только душу. Однако
бывало, что получал письма с благодарностью, в том числе и за
восстановленные детородные способности, над чем весьма осторожно шутили и
посмеивались приятели.
И напрасно: если его лекарские способности помогали женщинам, то
только милостью Божьей, поскольку Виктор Сергеевич всю жизнь был верен
жене.
Лечение свое Мавр всегда проводил творчески и для каждой страждущей
индивидуально. Если откровенно, над некоторыми пресыщенными и тоскующими
особами он попросту издевался и умучивал их на массажном столе до
полусмерти. После того как раза три он чуть было не подрался с ревнивыми
мужьями, пришлось все свои лекарские таинства из комнаты выносить на
всеобщее обозрение - в сад, под кроны платанов.
Зимой он придумывал новые способы лечения и летом отрабатывал их на
отдыхающих, например, массаж с листьями роз или пирамидального тополя, в
морской или дистиллированной воде, перед сном и после пробуждения. Еще
лечил голосом - тихо и вкрадчиво басил какие-то слова то в одно ушко, то в
другое и при этом массировал копчик. А то уносил стол к морю и там
обкладывал женщин камнями, наваливал огромные тяжести, заставляя лежать по
часу под таким тяглом, - конечно, потом испытаешь облегчение!
Мавр валял дурака, а чтобы мужья клиенток не возбуждали своих чувств,
глядя, как чернокожий седовласый старик мнет ягодицы и поглаживает шейки
их возлюбленных, он заставлял ему помогать - таскать с моря "свежую" воду,
рвать листья, носить те же камни. Валял дурака, глумился над богагенькими
дамами и одновременно зарабатывал на электромолот для кузницы.
Цены все росли и росли, нужной суммы никак не накапливалось...
После смерти жены он всегда чувствовал одиночество, но близких друзей
не заводил. Последним, истинным и верным другом оставалась Любовь
Алексеевна, с которой он прожил чуть ли не полвека. Она страстно любила
телевизор и политику, верила в сверхъестественные силы и астрологию, и
когда к власти пришел Горбачев, с пятном на лысине, она успокоилась,
сказала, что теперь Советский Союз ждет стабильность и слава на вечные
времена. Вскоре она умерла.
Виктор Сергеевич в одиночку оплакал ее, и чтобы быть ближе к ней,
отодрал кипарисовые доски от времянки, выстрогал их, сколотил гроб и
схоронил жену в своем саду, под ее любимой яблоней. Сначала на могиле
поставил просто столбик, а через год привез с каменоломни глыбу гранита и
сам вытесал надгробие - два сросшихся восьмигранных кристалла в виде буквы
V, заключенные в причудливый кованый орнамент.