Максим Максимовичощутил в горле слезы: егообтекала толпасвоих, он
слышал русскуюречь,она сливаласьв какую-то музыку,онощутил всебе
могучие такты "Богатырской симфонии", на какой-то миг совершенно забыл,что
его вывезли из тюрьмы, что это один из эпизодов в той работе, которую против
него ведут, одна из
фаз задуманной операции; он просто вбирал в себя лица людей, их голоса,
смех, сосредоточенность, радость, угрюмость, спешку; свои...
Иванов, цепко наблюдавший за ним. чуть тронул его за локоть:
-- Ну, пошли, тут до ресторана "Москва" рукой подать.
-- Сейчас, -- ответил Исаев. -- Меня действительно зашатало...
Ивдруг с мучительной ясностью он ощутил своюрасплющенную, козявочъю
крошечность, ибо понял, что . вэтом совершенно новом для него городе-- с
махиной Совнаркома, с гостиницей "Москва", с "Метрополем", ставшим отелем, а
вегогоды бывшим вторым(или третьим?) Домом Советов, он -- один, совсем
один...На третьемэтаже "Метрополя" вдвухкомнатном" номере жилБухарин
(ФеликсЭдмундовичкак-то попросил его,"Севушкой"называл,съездитьк
"Бухарчику"заотзывами оработахакадемиков-- тотособеннодружил с
любимцем Ленина электротехникомРамзиным и Вавиловым;первого арестовали в
конце двадцатых,другого-- девятьлетспустя). Там же,в однокомнатном
номере,жил мудрецУншлихт; впервые Максим Максимович увидел, как трагично
изменились глаза зампреда ВЧК в восемнадцатом, после подавления мятежа левых
эсеров. Уншлихт тогда тихо,нацыпочках, вышел от Дзержинского: тот никого
непринимал,подалвотставку, заперсяусебя вкабинете, который был
одновременно совещательнойкомнатойиспальней(ширмаотгораживалаего
койку);левый эсер Александрович,первый заместительДзержинского, старый
друг потюрьмам и сссылке, был объявлен им в розыск ипровозглашен "врагом
трудовогонарода"...Каковоподписатьтакое?Всюследующуюнеделюна
Дзержинского было страшно смотреть: щеки запали, черные провалы под глазами,
новые морщины у висков и на переносье...
...Я совершенно один в этомнезнакомом мне,новом, неизбывнородном,
русскомгороде, повторилсебе Исаев;еслибы менявывезлиизтюрьмы в
Германии -- допустина миг такое, -- я бы знал, к кому мне припасть: тот же
пасторШлаг, актер из"Эдема"Вольфганг Нойхарт... Господи, стоиттолько
броситься в толпу, проскочить сквозьпроходные дворы Берлина, известные мне
как пять пальцев, оторваться от этого "Иванова", и я бы исчез, зата-
86
ился,принялглавноерешениевжизнииначалбыегоисподволь
осуществлять... И вЛондоне я бынашел Майкла,того славногожурналиста,
который прилетел с Роумэномваргентинскую Севилью,и в штатах -- Грегори
Спарка илиКристину,ив Берне --господинаОлсера,продавцаптицна
Блюменштрассе,а ккому мне припасть здесь?! Ведь ядажене знаюадреса
Сашеньки и сына! Да идома ли они?! Этот Иванов хорошо думает, онразвалил
меня, когда походя заметил, что молчание по поводу семьи показывает, что это
-- самое затаенно-дорогое в моей жизни.
.. И вЛондоне я бынашел Майкла,того славногожурналиста,
который прилетел с Роумэномваргентинскую Севилью,и в штатах -- Грегори
Спарка илиКристину,ив Берне --господинаОлсера,продавцаптицна
Блюменштрассе,а ккому мне припасть здесь?! Ведь ядажене знаюадреса
Сашеньки и сына! Да идома ли они?! Этот Иванов хорошо думает, онразвалил
меня, когда походя заметил, что молчание по поводу семьи показывает, что это
-- самое затаенно-дорогое в моей жизни... Я на Родине, у своих, но это новые
свои, никого из тех,с кем я начинал, нетболее, все они "шпионы", все те,
кто окружал Дзержинского, -- "диверсанты", все те, кто работал с Лениным, --
"гестаповцы"...Мне неккомуприпасть здесь.Ипротивменяработает
огромный аппарат длячего-то такого, о чем я не знаю и несмогу догадаться
до той поры,пока они не откроют карты, а откроютонисвои карты только в
том случае, если заметят, что я хоть в малости дрогнул, потек, перестал быть
самим собою...
-- Ну, пошли, -- повторял Иванов.-- 'Послеобеда покатаемся по городу,
покажу новую Москву, небось интересно?
-- Еще бы... ,
Онидвинулись вниз,к Охотному ряду,которыйперестал быть базарным
рядом, а сделался огромной площадью -- шумной, в перезвоне трамваев и гудках
автомобилей;как много трофейных "БМВ", "хорьхов" и "майба-хов", машинально
отметил Исаев;и еще очень многолюдей в царских вицмундирах, такие носили
финансисты; он помнил эти мундиры по декабрюсемнадцатого, когда участвовал
в национализации банков.
-- Слушайте, Аркадий Аркадьевич, -- спросилИсаев, кивнув на спешивших
куда-то чиновников, -- а когда ввели эти вицмундиры?
-- Недавно, -- ответил тот. --Одновременно с переименованием народных
комиссариатов в министерства.
-- Смысл? Зачем отказались от наркоматов? "Народный комиссариат" -- это
же символ Революции.
-- Неясно? Послепобеды произошелреальный прорывРоссии в мировое
сообщество.Надоубрать фразеологические барьеры,на Западе,представьте
себе, до сих порплохопонимают,что такое"нарком"... В конечномитоге
какаяразница?Чтонаркомруководитведомством, чтоминистр--смысл
социализма от этого не меняется...
Если бы не менялся смысл, это наверняка предложил
87 -
быЛенин, когда мы вырвались в европейское сообщество после договора в
Рапалло, сказал себе Исаев.
-- Не согласны? -- поинтересовался Иванов.
-- Вы преподалимнеурок:над каждым словом надо думать, у вас умеют
каждое слово, словно лыко, ставить в строку...
-- Вы поразительно сохранили язык, -- задумчиво сказал Иванов. -- У вас
прекрасный русский, нашимбынынешним чекистамтакговорить, какстарая
гвардия...
-- Вы записываете нашразговор? --спросилИсаев.-- Илив этомнет
нужды, внесете мои ответы в протокол допроса по памяти?
-- Будет вам.