Этот человек — Морок, укротитель зверей, прозванный
Предсказателем. Ему лет сорок, роста он небольшого, непомерно худ,
с тонкими и сухими руками и ногами. Он с головы до ног укутан в
длинный халат на черном меху, с ярко-красным верхом. Лицо его, от
природы бледное, покрыто загаром в результате той странствующей
жизни, которую он ведет с детства, его волосы, обладающие матово-
желтым оттенком, свойственным некоторым народностям полярных
стран, падают длинными, прямыми прядями почти до плеч. Борода
такого же цвета обрамляет выдающиеся скулы. Нос у Морока тонкий,
заостренный и загнутый. Но самое поразительное в его лице — это
широко раскрытые, приподнятые веки, благодаря чему над зрачком,
какого-то красновато-бурого оттенка, постоянно виднеется часть
белка… Неподвижный взгляд этих странных глаз заставлял животных
цепенеть, что не мешало в то же время их господину прибегать Для
полного их укрощения и к другим мерам, о чем красноречиво говорили
валявшиеся здесь ужасные инструменты.
Морок сидел у стола. Он только что открыл потайное дно
маленького ящичка, наполненного четками и тому подобными
безделками, составляющими принадлежность святош; в этом потайном
дне, закрывавшемся секретным замком, лежало несколько запечатанных
пакетов, где вместо адреса стояли номер и буква. Предсказатель
вынул один из пакетов, положил его в карман халата и, заперев
секретным замком двойное дно, поставил ящик на полку.
Все это происходило в четвертом часу дня, в гостинице «Белый
сокол», единственной во всей деревне Мокерн, находившейся близ
Лейпцига по дороге, ведущей с севера к Франции.
Через несколько минут глухой подземный рев потряс стены
чердака.
— Замолчи, Иуда! — угрожающе крикнул Предсказатель, повернув
голову к люку.
Послышался новый приглушенный рев, похожий на отдаленный
раскат грома.
— Молчать, Каин! — крикнул снова Морок.
В третий раз раздался невыразимо свирепый рев.
— Да замолчишь ли ты, Смерть! — воскликнул Предсказатель,
бросившись к отверстию люка и обращаясь к невидимому третьему
зверю, носящему мрачное имя.
Но, несмотря на привычный властный голос хозяина, на его
повторный окрик, укротитель не мог добиться молчания; наоборот,
вскоре к реву зверей присоединился лай нескольких собак.
Укротитель схватил пику, подошел к лестнице и хотел уже по ней
спускаться, когда на ступенях появился человек, поднимавшийся
снизу.
Вновь прибывший был смуглый и загорелый человек в серой
круглой шляпе с широкими полями, в короткой куртке и в просторных
шароварах из зеленого сукна. Его запыленные кожаные гетры
свидетельствовали, что он прошел долгий путь. На спине его была
ophbg`m` ремнями охотничья сумка.
— Черт бы побрал этих зверей! — сказал он, поднявшись, —
будто за три дня они меня совсем забыли!.. Иуда даже лапу протянул
сквозь решетку своей клетки… а Смерть прыгнула, как фурия… Право,
как будто не узнали…
Все это было сказано по-немецки.
Морок отвечал на том же языке, с легким иностранным акцентом.
— Какие новости, Карл, хорошие или дурные? — с беспокойством
спросил он.
— Хорошие!
— Ты их встретил?
— Вчера, за два лье от Виттенберга…
— Слава Богу! — воскликнул укротитель, складывая руки с
выражением полного удовлетворения.
— Да оно и понятно… Из России во Францию другого пути нет.
Можно было об заклад побиться, что мы их встретим где-нибудь между
Виттенбергом и Лейпцигом.
— А приметы?
— Весьма точные: две молодые девушки в трауре, белая лошадь,
старик с длинными усами, в военной шапке и сером плаще… И с ними
собака сибирской породы.
— А где ты их покинул?
— За одно лье… не позже как через полчаса они будут здесь.
— И именно здесь, в этой гостинице, так как другой в деревне
нет, — задумчиво промолвил Морок.
— А ночь уже наступает… — прибавил Карл.
— Удалось тебе заставить старика разговориться?
— Как же! Заставишь его!..
— Почему?
— А вот попробуйте-ка сами его обломать.
— Да отчего же?
— Просто невозможно.
— Невозможно? Почему?
— А вот увидите… Я шел с ними вчера до самой ночи, сделав
вид, что случайно их встретил; обратившись к высокому старику, я
произнес обычное приветствие всех пешеходов-путешественников:
«Добрый день и добрый путь, дружище!» Вместо ответа он только на
меня покосился и концом палки указал мне на другую сторону дороги.
— Да ведь он француз и, может быть, не понимает по-немецки?
— Он говорит на этом языке не хуже вас. Я слышал, как в
гостинице он просил у хозяина для себя и для молодых девушек все,
что им нужно.
— А на ночлеге… ты не пытался ещё раз завязать с ним
разговор?
— Как не пытался!.. Но он так грубо ко мне отнесся, что я
больше уже не возобновлял попытки, чтобы не испортить дела. Вообще
я должен вас предупредить, что у него чертовски сердитый вид;
поверьте, что, несмотря на седые усы, он мне показался таким
сильным и решительным, что, правь, я не знаю, кто бы победил в
драке: этот ли иссохший скелет или мой друг, великан Голиаф. Я
ваших планов не знаю… но берегитесь, хозяин… берегитесь…
— Моя черная яванская пантера была тоже и сильна, и зла… — с
мрачной и презрительной усмешкой отвечал Морок.
— Это Смерть-то? Да она и теперь не менее зла и сильна…
только перед вами она покорна и почти кротка!
— Так же точно я сумею скрутить и этого старика, несмотря на
его силу и грубость.
— Гм, гм! Не очень-то верьте в это, хозяин; вы ловки и
храбрее всякого другого, но, поверьте мне, вы никогда не сделаете
ягненком старого волка, который сейчас сюда прибудет.
— А разве Каин, разве тигр Иуда не ползают от страха у моих
ног?
— Еще бы! Да ведь у вас на то есть средства, которые…
— У меня есть _вера_… и в этом все… — властно сказал Морок,
прервав Карла, и так при этом взглянул на него, что тот склонил
голову и замолчал. — Почему бы Создатель, давший мне опору для
борьбы со зверями, не поддержал меня для борьбы с людьми, когда
эти люди нечестивы и развратны? — прибавил Предсказатель:
торжественным и вдохновенным тоном.
Преклоняясь ли перед силой убеждения хозяина или не чувствуя
в себе способности вести споры о таком щекотливом предмете, Карл
покорно ответил Предсказателю:
— Вы ученее меня, хозяин.