Он обладал сложением Геркулеса и отвратительной
наружностью. Косые глаза глубоко сидели под маленьким, выпуклым
лбом. Рыжие волосы и рыжая всклокоченная борода, жесткая, как
конский волос, придавали ему дикий и звериный облик. В своих
широких челюстях, с длинными, острыми зубами, похожими на клыки,
он держал громадный кусок сырого мяса фунтов в десять или
двенадцать, находя более удобным нести свою ношу так, чтобы руки
nqr`b`khq| свободными и чтобы он мог влезать с их помощью на
лестницу, которая качалась под его тяжестью.
Когда огромное, массивное тело великана поднялось по
лестнице, по его бычьей шее, по ширине спины и плеч, по величине
рук и ног можно было ясно судить, что ему нипочем борьба один на
один с медведем. На нем были старые синие панталоны с красными
полосками и нечто вроде казакина или скорее плотная кожаная
кираса, кое-где поцарапанная острыми когтями животных.
Взойдя на чердак Голиаф разжал клыки и уронил на пол мясо,
после чего с видимым удовольствием облизал усы. Этот человек,
похожий на зверя, начал свою карьеру, — как и многие другие
скоморохи, с того, что пожирал на ярмарках сырое мясо за
вознаграждение публики. Затем, привыкнув к дикой пище и сочетая
вкусовое удовольствие с выгодой, он стал открывать выступления
Морока тем, что съедал на потеху толпе несколько фунтов сырого
мяса.
— Вот мясо для Каина и Иуды; моя порция и порция Смерти
внизу, — сказал Голиаф. — Где нож? я разделю им пополам… и
человеку, и зверю… без всякого предпочтения… На каждую глотку свой
кусок…
И, засучив рукав куртки, причем обнаружилась громадная
волосатая рука с жилами чуть ли не в палец, он снова спросил, ища
глазами оружие:
— Да где же нож, хозяин?
Не отвечая на этот вопрос, Предсказатель спросил своего
помощника:
— Ты был внизу, когда подъехали новые постояльцы?
— Да, хозяин, я шел от мясника.
— Что это за люди?
— Две девчонки на белой лошади да какой-то старикашка с
седыми усами… Однако где же нож? Звери проголодались… да и я
также… где нож?
— А ты не знаешь, где их поместили, этих приезжих?
— Хозяин увел их в глубину двора.
— В то помещение, которое выходит к полю?
— Да, да, хозяин… да где же…
Взрыв страшного рева потряс стены чердака и прервал Голиафа.
— Слышите? — воскликнул он. — Я вам говорил, что голод привел
зверей в ярость. Я сам, кабы умел реветь, заревел бы не хуже их…
Сроду не видел Иуды и Каина в таком состоянии, как сегодня; они
так прыгают в клетке, что разломать её могут… а Смерть… у неё
глаза прямо горят… точно две свечки… бедняжка Смерть!
Морок продолжал, не обращая внимания на слова Голиафа:
— Значит, девушек поместили в том строении, которое стоит в
глубине двора?
— Ну да, да! Ножик-то давайте, черт побери, ножик! С отъездом
Карла я должен со всем один управляться, а из-за этого наш ужин и
так запаздывает…
— А старик остался с девушками? — спросил Морок.
Голиаф, не понимая, почему хозяин не обращал внимания на его
настояния относительно ужина зверей, с возрастающим изумлением
глядел на него.
— Да отвечай же, скотина!
— Коли я скотина, так и сила у меня скотины, — грубо возразил
Голиаф, — и коли на то пошло, так и я никакой скотине не уступлю…
— Я тебя спрашиваю: остался старик с девушками или нет? —
повторил Морок.
— Да нет же! — отвечал великан. — Старик, как отвел лошадь на
конюшню, так тотчас же потребовал корыто и воды и отправился под
навес… при свете фонаря принялся за стирку… Просто потеха… старик
q седыми усами, а стирает точно какая-нибудь прачка… Это все
равно, как если бы я принялся сыпать просо чижикам! — прибавил
Голиаф, с презрением пожимая плечами. — Ну, а теперь, хозяин,
когда я ответил на все ваши вопросы… отпустите же меня кормить
зверей… И куда только этот ножик запропастился? — прибавил он,
оглядываясь кругом.
После молчаливого раздумья Предсказатель произнес:
— Ты сегодня вечером не будешь давать еды зверям!
Сперва Голиаф ничего не мог понять — так дико показалось ему
это приказание.
— Что вы сказали, хозяин? — переспросил он.
— Я тебе запрещаю сегодня кормить зверей!
Голиаф не ответил, молча всплеснул руками, вытаращил свои
косые глаза и отступил на два шага назад.
— Ну, понял? — воскликнул с нетерпением Морок. — Кажется,
ясно!
— Как же это не есть! Когда и мясо принесено, да и ужин наш
на три часа и без того запоздал? — с все увеличивающимся
изумлением сказал Голиаф.
— Слушайся и молчи!
— Чего же вы хотите? Чтобы сегодня случилось какое-нибудь
несчастье? Голод доведет до ярости и зверей, и меня…
— Тем лучше!
— Мы взбесимся!
— Тем лучше!
— Как это тем лучше?.. Но…
— Довольно.
— Черт побери, да ведь и я голоден не меньше их!
— Ну, так ешь! Кто тебе мешает? Твой ужин ведь готов, варить
не надо!
— Я без своих зверей не ем, и они без меня тоже…
— А я тебе повторяю, что если ты осмелишься накормить сегодня
зверей, то я тебя выгоню!
Голиаф глухо заворчал, точно медведь, и с гневным удивлением
продолжал смотреть на Предсказателя.
Отдав приказания, Морок, погруженный в думы, продолжал
расхаживать по чердаку. Обращаясь к Голиафу, все ещё оторопелому,
он сказал:
— Ты помнишь, где дом бургомистра, куда я ходил сегодня
регистрировать свой вид на жительство… ещё его жена накупила
маленьких книжечек?
— Ну! — грубо отвечал великан.
— Поди, спроси его служанку, застану ли я его рано утром
дома.
— А зачем?
— Может быть, мне понадобится сообщить ему нечто весьма
важное. Во всяком случае, предупреди, чтобы он никуда не
отлучался, не повидав меня.
— Ладно… а звери-то как? Можно их покормить, прежде чем идти
к бургомистру?.. Я только дам поесть яванской пантере… Она больше
всех оголодала… Хозяин, слышите? Только бы Смерть покормить. Я
возьму для неё кусочек? Каин, я и Иуда — мы подождем.