Магнус был неизлечим, но современной медициной делалось все возможное, дабы его состояние облегчить. Сразу было видно, что он сумасшедший. Большой, жадно ел. Одно время он так буйствовал, что невозможно было держать его дома, но, благодарение таблеткам, буйствовать он перестал. У него и всегда-то перепадали полосы относительной вменяемости, по нескольку часов подряд полной здравости, а то и целые дни. И вдруг, ни с того ни с сего, опять начинается бред.
Во многих семьях имеется по крайней мере один абсолютный безумный член, в лечебнице он или нет. Правда, в этих семьях обычно не советуются с сумасшедшими, даже если у тех полоса вменяемости; от них не ждут указаний. С Мерчи дело обстояло иначе.
Дэн и Грета Мерчи свято верили в мудрость Магнуса, старшего брата Дэна. Грета сознавала: он вдохновлен свыше.
— В Средние века, — говорила Грета, — сумасшедших считали Божьими людьми.
— И он же мой брат, — скреплял Дэн. — Не может он быть уж до того сумасшедшим.
— И человек с сильной волей всегда может принести пользу, — рассуждала Грета. — Можно свою силу воли так употребить, чтоб то, что было неправильно, стало правильно. Всем известная вещь.
Тут Дэн привел мысль святого Фомы Аквинского, которая, как многое другое в учении этого философа, не выдерживает испытания практикой: «Не дóлжно, — писал святой Фома, — обращать внимание на то, кто говорит, но на то, что говорится, дóлжно обращать внимание».
Грета подвела черту:
— Эта лечебница стоит нам кучу денег. Так давай хоть немножечко и сами попользуемся.
Собственно говоря, Магнус содержался в частной клинике на свои личные средства, но для Греты и Дэна это не составляло существенной разницы.
Магнус был их гуру вот уже шесть лет. Это он предписал ход действий, который вызвал скандал в семействе Мерчи.
У него была окладистая борода. Ярко-синей, атласно серебрящейся курткой, кожаными черными штанами плюс наимоднейшие темные сапоги грубой кожи, сложнейшей работы, о четырех перекрестных ремешках с тисненным спереди именем Штайнер, Магнус подавлял семейство по воскресеньям.
Престарелая матушка Мерчи лежала тогда больная в эдинбургском доме для престарелых. Сумасшедший Магнус и Дэн были единственные ее сыновья. Было еще три дочери, причем две незамужних и совершенно необеспеченных. Третья жила в Кении, где у мужа был бизнес.
Все знали, что старая угасающая миссис Мерчи отказала свое состояние пятерым своим детям, всем поровну. Она ясно это обозначила. В старомодном шотландском завещании странновато, но четко упоминалось о «равной доле всем чадам». Завещание было составлено давным-давно, в 1935 году, по смерти супруга.
— Устарело, — объявил Магнус. — Кстати, моя часть мне не нужна. Все равно главе сумасшедших пойдет.
Так отнесся он о главе попечительского фонда, ведающего средствами умалишенных.
— Ах, но ты же поправишься, — сказал Дэн. — Выйдешь, нормальный будешь.
— Не хочу, — сказал Магнус. — Ибо сказано: «Господь выйдет, как исполин, как муж браней возбудит ревность; воззовет и поднимет воинский крик, и покажет Себя сильным против врагов Своих». Так я цитирую, и так я говорю. А еще смотрите Исаию, тридцать восемь, двенадцать: «Я должен отрезать подобно ткачу жизнь мою; Он отрежет меня от основы». Вот я и предлагаю — сделай так, чтоб Ма изменила завещание, исключила меня и сестер и побольше тебе оставила.
— Легко сказать, — вздохнул Дэн.
— Сходи к адвокату. Право первородства — важный пункт закона, когда речь идет о целостности домов. Когда Ма составляла свое завещание, кому она нужна была — целостность крупных домов. Если ты исключаешь меня, как отрезанного от основы, как неизлечимо больного, ты остаешься единственным сыном, и старшим притом.
Все это Дэн пересказал своей жене Грете. Она сочла, что это удачная мысль — спросить мать Дэна, не хочет ли та переменить завещание, но сама она такое спрашивать не хотела. Никто не хотел.
— Что-то случилось? — спросила старая миссис Мерчи.
— Нет, — отвечал пришедший с визитом сын. — Ну, то есть, возможно, кое-что нам с тобой надо как-нибудь обсудить.
— Вот приеду домой, и обсудим. Говорят, на той неделе отпустят. Ко мне заходил Уотерс.
— Зачем это? — Джеймс Уотерс был адвокат их семьи и жил в Эдинбурге.
— Просто пришел проведать. Кое-кто приходит проведать.
Дэн вздохнул с облегчением. Мысль о том, что придется идти к семейному адвокату по поводу завещания матери не очень ему улыбалась. Да, ему хотелось получить эти деньги, и деньги были именно ее, не унаследованы от покойного батюшки. Но Дэну не хотелось мрачить нежные отношения с матерью. Грета тоже любила свекровь, и она тоже вздохнула с облегчением, что первый шаг в сношениях старой миссис Мерчи с адвокатом сделан самим адвокатом, пусть и сводясь к тому, что адвокат всего-навсего и принес клиентке двенадцать алых роз.
Мать Дэна должна была посетить Сент-Эндрюс на следующей неделе. У нее был недавно сердечный приступ. Все, кажется, обошлось. Грета собиралась заехать за ней утром, в одиннадцать.
Но в четыре утра зашелся возле постели телефон.
— Наверно, мама твоя. Возьми, — сказала Грета.
Дэн взял трубку.
— Да, это ее сын, — говорил Дэн. — Полиция? — говорил Дэн. — О Господи, сейчас же. Сейчас же буду. Нет, машина у меня есть; да-да, вполне способен.
Едва ли он был способен править в таком состоянии. Грета натянула штаны, кофточку и влезла с ним вместе в машину. Миссис Мерчи была убита, ее задушила беглая маньячка, двенадцать лет содержавшаяся в психиатрической лечебнице вследствие неизлечимой наркомании; первопричиной же психического расстройства была врожденная умственная отсталость. Ну и что возьмешь с такой убийцы, хоть ее тотчас схватили: преспокойно брела себе по дороге, в лунном свете, в сторону Лейтских доков.
Но ведь она сбежала из строжайше охраняемого крыла психиатрической лечебницы и почему-то устремилась прямо в дом престарелых в Эдинбурге, где миссис Мерчи лежала в отдельной палате, и как она прокралась в дом, и почему пошла прямо в палату к миссис Мерчи — почему именно к миссис Мерчи? — вот вопросы, на которые полиция, а вслед за нею и пресса сразу стали искать ответа. Искали тщетно, искали недолго.
— Напрасный труд, — сказал Дэну главный инспектор, — выискивать мотив, когда имеешь дело с умалишенными. Они такие хитрые, не зацепишь. Возможно, ее загипнотизировали. А может, она узнала, прослышала про Колтонский дом престарелых и решила, что там ей будет лучше, чем в Джеффри-Кинге, вот она как-то и пробралась в палату, в первую попавшуюся палату, обнаружила там вашу матушку и...
— Джеффри-Кинг? — перебил Дэн.
— Ну да, клиника возле Перта, откуда сбежала эта особа. Притом — строго охраняемое крыло. Все на замке, — а им хоть бы что! Хитрость, нечеловеческая хитрость.
Дэн промолчал. Он и жене даже не стал рассказывать, откуда сбежала убийца; жена в газетах прочла. Следователь констатировал убийство путем удушения от руки недееспособной преступницы. В прессе особого шума не поднимали. Пугающая шапка в газете, отчет о дознании в клинике Джеффри Кинга по поводу мер охраны — и все.
Грета сама, по пути домой с похорон, сказала наконец Дэну — не то чтобы он ей:
— Видно, за этим стоит Магнус.
— Как же так? Ведь судя по тому, что он говорил в прошлое воскресенье, он хотел, чтоб Ма еще пожила, по крайней мере до тех пор, пока составит новое завещание.
— Подозрительно, что эта сумасшедшая была в одном заведении с Магнусом.