Немало потрудился он и над своей плохонькой «Ладой», подготавливая ее к техосмотру. Наблюдение за Гордиевским уже привыкло к
тому, что он выходил на пробежку по Ленинскому проспекту и обычно не обращало на это особого внимания. В пятницу, 19 июля, в четыре часа дня он
вышел на очередную пробежку в старых штанах, фуфайке и с пластиковым пакетом в руках.
С пробежки он не вернулся. В Центре, наверно, потом долго ломали голову, что же было в том пакете у Гордиевского. Через несколько дней он
хитрыми путями добрался до границы и перешел ее. Гордиевский отказался рассказать в книге о своем маршруте, чтобы им могли воспользоваться и
другие. Иначе КГБ тут же захлопнет дверцу.
Гордиевский вспоминает, что, оказавшись в безопасности на Западе, он почувствовал, как в фильме «Волшебник из страны Оз» черно-белая
реальность вдруг заиграла всеми красками радуги. Ему чудом удалось избежать смерти.
Впервые раскрытому шпиону в КГБ удалось перебраться через границу и улизнуть. Но хоть на Гордиевского и сыпались радостные поздравления
друзей, он не мог забыть об оставшейся в Союзе семье. КГБ по-прежнему берет заложников, и пока вы читаете эту книгу, Лейла, Мария и Анна
остаются заложниками КГБ. Им и посвящают эту книгу авторы.
Глава I
КОРНИ (1565-1917)
Опричнина, прародительница современного КГБ, первая в истории России политическая полиция, была основана в 1565 году Иваном Грозным, Великим
московским князем, первым взошедшим на российский трон. Черная одежда, черные кони и подвязанные к седлу голова собаки и метла из волчьего
хвоста символизировали миссию, которую несли 6. 000 опричников - вынюхивать и выметать изменников. Однако как и во времена Сталина, эти так
называемые изменники, которых следовало выметать поганой метлой, существовали, главным образом, в воображении самих опричников и их главаря.
Жертвами опричнины становились целые города. Так, в 1570 году большинство населения Новгорода пало жертвой кровавой оргии опричников,
продолжавшейся более месяца. Сам же Иван Грозный периодически то впадал в жесточайший садизм, то обращался к Богу с покаянием. Семь лет
опричнина наводила ужас на население страны и была отменена в 1572 году. Четыре столетия спустя жертвы сталинского НКВД называли своих мучителей
«опричниками». Сталин отмечал «прогрессивную роль» опричнины в централизации государственной власти и в снижении влияния боярской аристократии.
Вместе с тем он критиковал Ивана Грозного за то, что тот тратил слишком много времени на общение с Богом вместо того, чтобы последовательно
уничтожать бояр (1).
Следующей наиболее могущественной организацией по борьбе с политическими преступниками был Преображенский Приказ, основанный Петром I в конце
XVII века. Эта организация была создана в строжайшей тайне, так что до сих пор неизвестна точная дата ее основания. Подобно опричнине,
Преображенский Приказ, хоть и в меньшей степени, также способствовал созданию атмосферы страха и бесправия, возрожденной Сталиным во времена
террора. Среди узников тюрем и камер пыток Преображенского Приказа были и люди благородного происхождения, уклоняющиеся от государственной
службы, и простые пьянчужки, осмелившиеся смеяться над царем. (2) Сегодня как в Советском Союзе, так и за его пределами Петра чтят как
преобразователя Российского государства, основателя новой столицы Санкт-Петербург, открывшей «окно в Европу». Но он был еще и правителем,
отличавшимся особой жестокостью.
Но он был еще и правителем,
отличавшимся особой жестокостью. Так, его сын и наследник царевич Алексей, совершивший побег за границу, был коварно заманен обратно в Россию и
замучен до смерти в камере пыток.
Как и опричнине Ивана Грозного, Преображенскому Приказу не суждено было пережить своего создателя. Хотя преследования по политическим мотивам
продолжались и после смерти Петра, попыток создать специальную политическую полицию в последующее столетие больше не предпринималось. И лишь
после неудавшегося восстания декабристов 1825 года царь Николай I (1825-55) создал свою политическую полицию, приказав открыть так называемое
Третье отделение при Имперской Канцелярии.
Декабристы стал! родоначальниками революционного движения в России. В отличие от своих предшественников декабристы подняли восстание не для
того, чтобы сменить царя. Они хотели создать новую политическую систему, будь то республиканская или конституционная монархия, и добиться отмены
крепостного права.
И Николай I, и глава Третьего отделения граф Бенкендорф всячески пытались отмежеваться от кровавой истории опричнины и Преображенского
Приказа. По иронии судьбы символом Третьего отделения был носовой платок, якобы подаренный царем и бережно хранившийся под стеклянным колпаком в
архиве тайной полиции. По преданию, Николай I, следуя религиозным традициям, напутствовал Бенкендорфа: «Вручаю Вам этот отдел. Чем чаще Вы
будете пользоваться этим платком, утирая слезы, тем преданней Вы будете служить Нашим устремлениям... » Двойственность метафоры отражала как
безграничное желание царя предстать перед своим народом в качестве «отца-командира», так и стремление Третьего отделения играть роль
«врачевателя душ» нации. Однако главной задачей Третьего отделения было то, что на языке КГБ называлось «идеологической подрывной
деятельностью», иначе говоря, борьба с любой формой политического инакомыслия. Подобно современному КГБ Третье отделение считало необходимым
тщательно следить за развитием общественного мнения, с тем чтобы постоянно держать под контролем всякое инакомыслие. Бенкендорф готовил
ежегодные доклады, «исследования общественного мнения». Так, в докладе за 1827 год говорилось, что «общественное мнение для правительства - это
все равно что топографическая карта для командования армии в период военных действий».
Помимо широкой сети информаторов, начальник Третьего отделения имел в своем распоряжении еще и корпус жандармов - несколько тысяч дюжих
молодцов, легко узнаваемых в толпе по белоснежным перчаткам и синим накидкам, задачей которых была охрана государственной безопасности. Однако в
сравнении с КГБ Третье отделение было небольшой организацией. К моменту смерти Николая I в 1855 году его первоначальный аппарат, состоявший из
шестнадцати служащих, вырос лишь на двадцать четыре человека. В отличие от своих предшественников, руководители Третьего отделения не отличались
особой жестокостью. Лидер политического инакомыслия после декабристов Александр Герцен говорил, что он «готов поверить в то, что... Бенкендорф
сотворил не все то зло, которое он мог бы сотворить будучи главой этой страшной полиции, находящейся вне и над законом и имеющей право
вмешиваться во все и вся... Но и хорошего он ничего не совершил. Для этого у него не было ни воли, ни энергии, ни сердца. » Когда Герцен
предстал перед Бенкендорфом в 1840 году, он увидел человека с «изнуренным, уставшим» лицом, на котором было «обманчиво добродушное выражение,
часто встречающееся у непредсказуемых, апатичных людей».