Но она принимала это рабство добровольно и даже с радостью. Один из наиболее критически настроенных британских
делегатов на съезде Коминтерна писал по возвращении из Петрограда: «Совершенно очевидно, что для многих коммунистов Россия - это не страна, на
опыте которой они могут учиться, а недосягаемая святая святых, перед которой они падают ниц, словно благочестивые мусульмане, обращающие свой
лик в сторону Мекки во время молебна. » (11)
Зиновьев заявил съезду Коминтерна, что ИК не только имеет право, но и обязан «вмешиваться» в работу партий, которые принадлежат или хотят
принадлежать Коммунистическому Интернационалу. (12) Главными инструментами такого «вмешательства» были представители, которых называли «глазами
Москвы», направляемые ИК в партии и коммунистические группы, принадлежащие Коминтерну. Пауль Леви, президент ГКП и глава немецкой делегации на
съезде, писал после разрыва с Коминтерном в 1921 году: «Эти представители никогда не работали вместе с руководителями отдельных коммунистических
партий. Они всегда стояли за их спинами и были против них. Они пользовались доверием Москвы, в отличие от местных руководителей...
Исполнительный Комитет действует словно прожектор ЧК, направленный за пределы России. » (13)
«Глаза Москвы» входили в центральные комитеты партий, и их обязанности включали подготовку секретных отчетов, которые, по словам товарища
Томаса, направлялись лично Ленину и членам Малого Бюро Коминтерна (его фактическому Политбюро). (14) По образному выражению итальянского
социалиста Джачинто Серрати, представители Коминтерна действовали за рубежом как «серые кардиналы»: их деятельность, направленная на раскол
социалистических партий, привела к созданию в 1920-1921 годах новых коммунистических партий во Франции, Италии, Чехословакии и других странах.
Выступая в 1920 году в Туре на съезде социалистов, заложившем основу для создания Французской коммунистической партии, французский социалист
Андре Ле Трокер с возмущением говорил: «Хотя я и испытываю желание присоединиться к Третьему Интернационалу (Коминтерну), я не намерен мириться
с постоянным негласным надзором, который осуществляется даже за нашим съездом. » (15)
Эмиссары Коминтерна способствовали внедрению в практику коммунистических партий конспиративных методов, используемых большевиками в царской
России.
Важное место в их деятельности занимала доставка из Москвы средств, главным образом драгоценностей, конфискованных у царской аристократии и
буржуазии, которые шли на финансирование коммунистических партий и просоветской прессы.
По словам великих князей, проживавших в изгнании в Париже и в других европейских столицах, они иногда узнавали (возможно, правда, они и
ошибались) выставленные в ювелирных магазинах драгоценности из царской казны. (16) Финская коммунистка Айно Куусинен, жена Отто Куусинена,
который стал генеральным секретарем Коминтерна в 1921 году, вспоминала, как зимой 1920 года ее муж финансировал секретную миссию финского
коммуниста Салме Пеккала в Лондоне: «Вдруг Куусинен достал четыре больших бриллианта из кармана жилетки и, показав их нам, сказал: »Каждый из
них стоит сорок тысяч.
Я уже, правда, не помню, в какой валюте. « Потом он передал бриллианты жене Пеккала и, улыбнувшись, сказал: »Вот немного денег на ваше
путешествие. " (17)
Фрэнсис Мейнелл, молодой директор социалистической газеты «Дейли гералд», также занимался переправкой царских драгоценностей через границу.
" (17)
Фрэнсис Мейнелл, молодой директор социалистической газеты «Дейли гералд», также занимался переправкой царских драгоценностей через границу.
Несмотря на то, что, возвращаясь в Англию, он неоднократно подвергался обыску, полиции ни разу не удалось поймать его с поличным. Однажды во
время своей «бриллиантовой поездки» он сумел провезти две нитки жемчуга, спрятав их в банку с голландским маслом. В другой раз он послал посылку
своему другу философу Сирилу Джоаду (впоследствии популярному участнику радиопрограммы Би-Би-Си «Брейн траст»), в которой под видом дорогих
шоколадных конфет он переправил жемчуг и бриллианты. По возвращении в Лондон Мейнелл был задержан Скотланд-Ярдом для обыска. Естественно, у него
ничего не нашли. Два дня спустя, забрав свою посылку у Джоада, Мейнелл вместе со своей женой «провел целый час за вредным для здоровья занятием,
обсасывая покрытые шоколадом драгоценности». (18)
Вполне естественно, что мальчишеский энтузиазм, с которым использовались царские драгоценности для финансирования мировой революции, иногда
приводил к неприятностям. В 1919 году
Бородину было поручено доставить американским коммунистам зашитые в подкладку кожаных чемоданов царские драгоценности. Опасаясь слежки,
Бородин попросил своего попутчика, австрийца, с которым он познакомился на корабле, позаботиться о чемоданах. Тот пообещал Бородину, что
доставит чемоданы в Чикаго, Однако с тех пор их так никто и не видел, а самого Бородина некоторое время подозревали в краже этих драгоценностей.
(19)
В течение первых двух лет тайная деятельность Коминтерна в основном сводилась к инструктированию и финансированию нерусских революционеров и
тех, кто симпатизировал большевикам. И лишь в марте 1921 года в Германии была предпринята первая попытка начать революцию. Инициатором
«мартовской акции» в Германии был Бела Кун - в то время самый заслуженный из нерусских коммунистов, ветеран Октябрьской революции, бывший
руководитель Венгерской Советской Республики и член Малого Бюро Коминтерна. Кун говорил: «Буржуазные правительства все еще ослаблены, это -
самое подходящее время для нанесения по ним последовательных ударов, организуя восстания, забастовки, мятежи. » Германия, страна в которой
зародился марксизм, была, по его мнению, самым уязвимым звеном капиталистической системы. Ленин же не разделял его энтузиазма. К тому времени
его собственная вера в неминуемость мировой революции начала постепенно слабеть. Советской России, по его мнению, было необходимо временное
перемирие с империализмом для восстановления страны, лежащей в руинах после Гражданской войны. Тем не менее, Куну удалось заручиться поддержкой
Ленина, убедив его в том, что выступление в Германии снизит внешнее давление на советский режим.
В начале марта 1921 года Кун вместе с секретной делегацией Коминтерна прибыл в Берлин для подготовки революции в Германии. Представитель
Коминтерна в Германии товарищ Томас был вне себя от возмущения. Позднее он рассказывал: «Я протестовал, как только мог, и потребовал, чтобы Кун
был отозван. Направил им доказательства того, что в Германии просто не было необходимых условий для восстания. Москва же хранила молчание. »
Несмотря на это, к 17 марта Кун смог заручиться поддержкой руководства ГКП, объявившего, что «с этого момента все рабочие призываются на борьбу.
» Представители французской, британской, чехословацкой и других коммунистических партий были вызваны в Германию, чтобы стать свидетелями и
набраться опыта на примере немецкой революции.