Но после страстного призыва, с которым обратился стареющий Максим Горький к рабочим,
крестьянам и интеллигенции всего мира, вражеские агенты отказались от своих планов, и воображаемая угроза войны была отведена. (44)
Полвека спустя КГБ, несмотря ни на что, продолжает настаивать на том, что Промышленная партия была подлинным «подпольным шпионским центром,
направляемым и финансируемым западными секретными агентами, а также бывшими крупными русскими капиталистами, находившимися в Париже». (45)
Гордиевский не знал ни одного сотрудника КГБ, который относился бы к этой глупости серьезно. На первый взгляд 50 лет тому назад, в 30-е годы,
отношение сотрудников ОГПУ к этому процессу было столь же циничным, а дело Промышленной партии от начала до конца было не чем иным, как
вымыслом. Но в действительности все было не так просто. Сотрудники ОГПУ действительно обнаружили недовольных инженеров и руководящих работников,
которые ненавидели советский режим и поддерживали различные связи с белым зарубежьем. Неизлечимая мания видеть во всем заговор заставила ОГПУ
решить, что оно имеет дело с высокоорганизованным контрреволюционным заговором, в котором империалистические агенты обязательно должны играть
определенную роль. Затем коллективно был написан сценарий и поставлена драматическая пьеса о заговоре в назидание советскому народу, его друзьям
в Коммунистическом Интернационале и другим прогрессивным силам за рубежом.
Признания самих «заговорщиков» делали сталинские назидательные спектакли еще более убедительными. В 1967 году одна из жертв ранних
показательных процессов дает следующее письменное показание под присягой прокурору СССР, рассказав о методах, которые применяло ОГПУ для
получения показаний:
«Некоторые поддавались обещаниям о вознагражении, другие, кто пытался сопротивляться, »делались разумными" после физических методов
воздействия...
Их били по лицу, голове, половым органам, бросали на пол, пинали ногами, душили до тех пор, пока кровь не переставала поступать к голове, и
т. д. Их держали на конвейере, не давая заснуть, бросали в карцер, - полураздетых, босых, в холодную камеру или в камеру без окон, где было
невыносимо жарко и душно... Для некоторых устрашение. такими методами с соответствующей демонстрацией было достаточным. " (46)
Очень немногие из тех, для кого устраивались эти показательные процессы, сомневались в их подлинности. Даже троцкисты, несмотря на то, что и
их преследовало ОГПУ, были уверены в существовании заговора Промышленной партии. Троцкий считал, что «специалисты-вредители» были «наняты
иностранными империалистами и продажными русскими эмигрантами». Члены подпольной троцкистской организации в Москве считали, что гнев рабочих,
направленный на «специалистов-вредителей», является убедительным свидетельством «их подлинного революционного энтузиазма». Рабочий с фабрики
«Красный пролетарий» рассказывал 40 лет спустя: «Гнев и возмущение рабочих, которые клеймили деяния предателей, останутся в моей памяти на всю
жизнь».
(47)
Результаты процесса над Промышленной партией оказались совершенно неожиданными. Под аплодисменты и радостные возгласы зрителей судья вынес
пять смертных приговоров. Два дня спустя было объявлено, что смертные приговоры заменены на десятилетний срок заключения. Впоследствии некоторых
тайно оправдали. (48) Такая перемена настроений была вызвана исключительно экономическими причинами. Несмотря на подготовку нового поколения
технократов, быстрое развитие страны в первой пятилетке выявило очевидную зависимость советской экономики от знаний «буржуазных специалистов».
Под аплодисменты и радостные возгласы зрителей судья вынес
пять смертных приговоров. Два дня спустя было объявлено, что смертные приговоры заменены на десятилетний срок заключения. Впоследствии некоторых
тайно оправдали. (48) Такая перемена настроений была вызвана исключительно экономическими причинами. Несмотря на подготовку нового поколения
технократов, быстрое развитие страны в первой пятилетке выявило очевидную зависимость советской экономики от знаний «буржуазных специалистов».
Выступая на конференции руководителей промышленности, состоявшейся в начале 1931 года, Серго Орджоникидзе, который возглавил Высший совет
народных хозяйств страны во время процесса над Промышленной партией, подчеркивал необходимость «осторожного подхода к специалистам», которые
«работают честно». Весной Совет пересмотрел рад дел сосланных или заключенных и тюрьму инженеров, которые подали аппеляцию. Сам Сталин лицемерно
заявил в июне 1931 года: «Мы всегда рассматривали и продолжаем рассматривать »нападки на специалистов« как вредное и отвратительное явление. »
Сталин призывал «к максимально осторожному отношению к специалистам, инженерам и техникам старой школы, которые решительно перешли на сторону
рабочего класса. » Редко выступавший в прессе Менжинский, отмечая в своей статье в «Правде» мудрость сталинской речи, подчеркивал, что
Дзержинский часто использовал имеющиеся у ОГПУ средства для «защиты специалистов от различного рода преследований».
(49)
Однако мораторий на «нападки на специалистов» не положил конец шпиономании. Сталин и многие сотрудники ОГПУ продолжали считать, что
контрреволюционный заговор предателей и иностранных врагов был частью долгосрочного плана по саботажу советской экономики. В марте 1933 года
шесть английских инженеров-электриков компании «Метрополитен Викерс», работавшие на строительстве одного из промышленных объектов в России, были
арестованы вместе с большой группой вредителей по обвинению в саботаже и шпионаже. Если не считать того, что английские инженеры получили
информацию о советской экономике, которая, по словам исполнительного директора «Метро-Вик», «носила общий характер» (возможно, подобную
информацию можно было свободно получить и на Западе), саботаж, как и в предыдущих случаях, был чистым вымыслом. К этому времени процедура
проведения показательных процессов в здании бывшего Дворянского собрания была уже хорошо отработана. Русские обвиняемые признались в совершении
вымышленных преступлений: "Словно послушные животные, готовые беспрекословно подчиняться малейшему движению хлыста в руках дрессировщика, все
они внимательно следили за прокурором Вышинским.
Когда им предоставили «последнее слово», все они просили о помиловании и обещали искупить вину, причем речь каждого из них по своему стилю и
выражениям сильно напоминала аналогичные выступления подсудимых, проходивших по шахтинскому делу. "
Английские инженеры сыграли свою роль менее профессионально. Двое из них еще до суда во всем «признались» ОГПУ, но во время заседаний суда
они оба отказались от своих показаний (один, правда, впоследствии вновь изменил свое решение). Другой обвиняемый в ходе открытого слушания
выступил с беспрецедентным заявлением, сказав, что «обвинение сфабриковано... и основано на показаниях, которые дали запуганные заключенные».
Все русские обвиняемые, за исключением одного, а также два инженера «Метро-Вик» были приговорены к различным срокам тюремного заключения.