Могу прыгать с аэростата, если понадобится. Не примут?
Яша вдруг густо покраснел, растерянно, со счастливым выражением на лице смотря на девушку.
— Ты бы поехала? Бросила Москву и... все это.
— О, я ведь деревенская, с Ветлуги, никогда я не чувствовала себя настоящей москвичкой. Тосковала по просторам. Оттого и парашютисткой стала. Ты думаешь, меня возьмут?
Яша с минутку сосредоточенно размышлял, на его прямом носу опять выступили капельки пота.
— Возьмут,— решил он.— Лаборанткой могут взять. В аэрологический отдел. Парашютистка ведь привыкла к высоте. Мы, Марфенька, будем вместе летать на воздушном шаре — Турышев, ты и я!
— Это слишком прекрасно, чтоб сбылось!
— Сбудется, вот увидишь! А знаешь, я мечтал об этом, но я боялся, что ты не пожелаешь. Конечно, решит Филипп Мальшет. Но он любит таких людей, как ты,— смелых спортсменов, которые не гонятся за удобствами в жизни. Знаешь что, Марфенька, я тебя с ним познакомлю!
Где-то далеко было море, которое Марфенька никогда не видела, оно мелело и иссыхало, на него надвигалась пустыня. Человек должен научиться управлять уровнем моря. Еще нигде на земном шаре не умели регулировать уровень целого моря. Цель была, что и говорить, великой!
И Марфенька решила принять участие в ее достижении. Марфенька родилась в счастливую эпоху, когда великие цели разбрасывались щедрыми пригоршнями — только подбирай. Она выбрала цель, на которую откликнулась ее душа. Выбор оказался не таким уж случайным. Отец был специалистом по Каспию: труды отца и других ученых, в том числе Турышева и Мальшета, лежали на полках в кабинете отца, и Марфенька не раз читала и перечитывала их. Она переписывалась с Яшей Ефремовым, письма которого были насыщены дыханием моря. И, наконец, было в ней самой что-то всегда готовое откликнуться на зов света, простора и благородное задание.
Работать в институте моря — это казалось ей высшим счастьем на земле! Христина, разумеется, поедет с ней, Марфенька ее не бросит никогда, по крайней мере до тех пор, пока она будет нуждаться в ее покровительстве и опеке. А вдруг институт не будет открыт — не утвердят? Какое разочарование постигнет их всех!
Насчет места лаборантки для Марфеньки вопрос был в принципе решен.
— Нам такие люди нужны,— сказал Мальшет,— пусть пока заканчивает школу.
Зима прошла в самой напряженной учебе — Марфенька с Яшей встречались редко. Все же в апреле Яша выбрал время — в субботу — и повел Марфеньку к своим друзьям Турышевым.
Турышевы жили в новом доме на Ботанической, за гостиницей «Останкино». Двухкомнатная отдельная квартира, обставленная старомодно, оказалась такой уютной, что Марфенька пришла в восторг. В две комнатки было втиснуто столько вещей и столько людей, что можно было только удивляться, как они не сталкиваются и почему все же так мило и так уютно. Спальня служила Турышевым и рабочим кабинетом, а в столовой спали сестра Вассы Кузьминичны с семилетним сыном Колькой.
Все очень обрадовались Яше — видимо, здесь его очень любили, а с него частица любви была перенесена и на Марфеньку. Она поняла, что лишь от нее самой зависит, полюбят ли ее больше или будут разочарованы.
От Яши Марфенька знала, что пожилые супруги были женаты всего лишь два года и что именно экспедиция на Каспий и сблизила их навсегда. Обоим было за пятьдесят. Иван Владимирович, так много переживший в своей жизни, все же выглядел очень бодро. Высокий, подтянутый, с матово-смуглым лицом, почти без морщин, с черными проницательными глазами и седыми волосами, гладко зачесанными назад. Никаких следов лысины!
Его жена Васса Кузьминична Бек, известный в ученых кругах ихтиолог, оказалась полной, живой, добродушной женщиной.
— Скоро придет Мальшет! — обрадовала она Яшу.— Ждем новостей. Он сегодня на приеме в Госплане.
— По поводу института? — сразу заволновался Яша.
— Нуда!
Все сели в столовой возле круглого стола. Сестра Вассы Кузьминичны, совсем на нее не похожая, но тоже очень понравившаяся Марфеньке («Наверное, с большим чувством юмора. Как у нее лукаво блеснули глаза, когда Яша представил: «Мой товарищ Марфенька!»), ушла с мальчиком к окну и разложила на табурете какую-то настольную игру — щелкали шарики, Колька смеялся, смеялась и мама. («Наверное, сели там, чтоб не мешать взрослым разговаривать».)
Иван Владимирович стал подробно расспрашивать Яшу о его занятиях на курсах аэронавтов. Потом вспомнили совместную экспедицию на Каспий, когда был открыт новый остров. Поинтересовались письмами Лизы. А затем оба супруга стали показывать молодым гостям разложенные на стеллаже реликвии Каспия: камни, раковины, бутылки с морской водой. Повеяло ветром дальних странствий. Одна из бутылок имела интересную историю. Ее носило по Каспию около ста лет, пока не выловили рыбаки и не отдали Ивану Владимировичу. В ней была записка штурмана с купеческого парохода «Тигр» (нелепое название!). Не успели дослушать историю о выловленной бутылке, как раздался резкий звонок: пришел Мальшет.
Все, кроме Марфеньки, вскочили со своих мест и бросились в переднюю.
Марфенька много слышала о молодом ученом. Читала его статьи в журналах «Знание — сила», «Техника — молодежи», в газетах, листала его труды в библиотеке отца. Очень любопытно было увидеть совсем близко, рядом, этого замечательного человека.
Мальшет оказался сильно не в духе. Густые рыжеватые волосы его были спутаны (видно, не причесывался целый день), зеленые глаза сверкали от еле сдерживаемого раздражения. Едва поздоровавшись общим поклоном, он сорвал с себя галстук и, бросив его в дальний угол комнаты, прямо на пол, быстро расстегнул ворот зеленой в полоску рубашки.
— Простите, Васса Кузьминична,— сказал он и, вытащив из кармана брюк платок, вытер лицо и шею.— Ну и денек! Так бы и дал кое-кому в морду.
— Не утвердили? — вскричал Яша.
— Пока еще не отказали. «Надо подождать!» Вот бюрократы, черт бы их подрал! Видите ли, академик Оленев не находит целесообразным организацию специального института Каспия. Нашли с кем советоваться... Тоже мне — компетентное лицо! Ах ты черт! Пишет тридцатую книгу о Каспии, не выходя из кабинета. Компилятор проклятый! Чиновник от науки.
— Филипп!-—ужаснулась Васса Кузьминична. Круглое доброе лицо ее покрылось красными пятнами.— Филипп Михайлович, познакомься, пожалуйста,— Марфенька Оленева!
— Марфенька? Это которая парашютистка? — Он живо повернулся к мучительно покрасневшей Марфеньке и, схватив ее руку, крепко сжал обеими руками.— Слышал, слышал о тебе от Яши. Так вот, этот кретин Оленев находит, что никакой проблемы Каспия не существует в природе. Зачем регулировать море, если за последние два года уровень поднялся на два сантиметра...
— Филипп! — твердо перебила его Васса Кузьминична.— Марфенька — дочь Евгения Петровича Оленева!
— Что? А! Гм! Что ж ты, Яшка...
До Мальшета наконец дошло, кто такая эта парашютистка, и он тоже сконфузился, как-то совсем по-детски. И сразу стало видно, что он еще очень молод.
Марфенька готова была сквозь землю провалиться. «Хоть бы не заплакать, вот будет позор! — с отчаянием подумала она.— О, какой стыд! И это все правда. Папа, вместо Каспия, путешествует вокруг Европы».
— Не понимаю, как же вы просились в этот самый институт? — обратился к ней Мальшет. Лицо его было холодно и неприязненно.
«Неужели теперь меня не примут?»
— Я еще не говорила с папой о своей мечте,— сказала Марфенька, изо всех сил стараясь не показать своей обиды.