Хозяин не стал задавать вопросов состоятельному клиенту. Лошадь – испанскую полукровку, сильную и норовистую, – быстро оседлали.
Когда Кларенс вскочил в седло, хозяин в порыве общительности заметил:
– Я видел вас сегодня в театре, сэр.
– Вот как? – ответил Кларенс, спокойно разбирая поводья.
– Ловко это вышло у артистки с флагом то, – продолжал хозяин, осторожно пытаясь вызвать Кларенса на разговор. Затем, усомнившись, должно быть, в политических симпатиях
клиента, добавил с принужденной улыбкой: – Я так думаю, все это партийная возня; по настоящему ничего опасного нет.
Кларенс рванул вперед, но эти слова продолжали звучать у него в ушах. Он разгадал причину нерешительности хозяина: вероятно, тот тоже слыхал, что Кларенс Брант по слабости
характера сочувствует убеждениям своей жены, и потому не осмелился говорить откровенно. Понял он и трусливое предположение, что «ничего опасного нет». Ведь это же его
собственная ложная теория. Он думал, что возбуждение, царившее в обществе, – это только временная вспышка разногласий между партиями, которая вскоре затихнет. Даже сейчас
он чувствовал, что сомневается не столько в непоколебимости Союза, сколько в прочности своего домашнего очага. Не преданность патриота, а негодование взбешенного мужа
подгоняли его вперед.
Он знал, что если к пяти часам доберется до Вудвиля, то сможет переправиться с пристани через залив на пароме и попасть на карету в Фэр Плейнс, откуда можно верхом доехать
до ранчо. Из Сан Франциско туда карета не ходит, поэтому у него было больше шансов застать заговорщиков на месте. Выехав из предместий города, он пришпорил Краснокожего и
ринулся сквозь дождь и мрак по большой дороге. Путь был ему хорошо знаком. Сперва ему было приятно мчаться вперед, чувствуя, как дождь и ветер хлещут по его поникшей
голове и по плечам, ощущать в себе грубую, звериную силу и способность сопротивления; стремительно проноситься через разлившиеся ручьи и мчаться дальше по окраинам топких,
болотистых лугов, давая разрядку натянутым нервам. Наконец он сдержал непокорного Краснокожего и перевел его на крупный, размеренный шаг. Потом поднял голову, выпрямился в
седле и задумался. Но напрасно! У него не было ясного плана, все будет зависеть от обстоятельств: мысль, что надо предупредить действия заговорщиков, сообщив властям или
призвав их на помощь, мелькнула у него в сознании и тотчас исчезла. Осталось только инстинктивное желание – увидеть своими глазами ту правду, о которой твердил ему разум.
Заря уже пробивалась сквозь гонимые ветром тяжелые тучи, когда он добрался до Вудвильской переправы, весь забрызганный дорожной грязью и лошадиной пеной, а конь его был в
мыле от шеи до крупа. Он даже не отдавал себе отчета в том, как яростно стремится к цели, пока не почувствовал, как у него упало сердце, когда парома на переправе не
оказалось.
На миг ему изменило обычное присутствие духа – он только безучастным взглядом смотрел на свинцовые воды залива, ни о чем не думая, не видя никакого выхода. Но в следующее
мгновение он увидел, что паром возвращается. Неужели потеряна последняя возможность? Он торопливо взглянул на часы и убедился, что доскакал быстрее, чем надеялся: время
еще есть. Он нетерпеливо махнул перевозчику; паром – полубаркас с двумя гребцами – полз томительно медленно. Наконец гребцы спрыгнули на берег.
– Могли бы приехать пораньше, вместе с другим пассажиром. Мы не собираемся мотаться для вас туда сюда.
Но Кларенс уже овладел собой.
– Двадцать долларов за лишнюю пару весел, – сказал он спокойно, – и пятьдесят, если я поспею на карету.
Перевозчик пристально взглянул на Кларенса.
– Беги и кликни Джека и Сэма, – сказал он другому лодочнику, потом, не торопясь, оглядел забрызганную грязью одежду Кларенса и заметил:
– Вчера вечером на переправу, видно, опоздала целая куча пассажиров. Вы уже второй, кому не терпится поскорее переправиться на ту сторону.
В другое время такое совпадение могло бы привлечь внимание Кларенса. Но теперь он лишь кратко ответил:
– Если мы не отчалим через десять минут, вы увидите, что я не буду вторым пассажиром, и наша сделка расторгнута.
Но тут из хижины рядом с пристанью вышли двое и с сонным видом побрели к парому. Кларенс схватил еще одну пару весел, стоявших у стены хижины, и бросил их на корму.
– Я сам не прочь поразмяться, – объяснил он.
Перевозчик со смешанным чувством удивления и одобрения взглянул на утомленное лицо и решительные глаза Кларенса. Чуть помедлив с поднятыми веслами и не отрывая глаз от
пассажира, он неторопливо произнес:
– Не мое это дело, молодой человек, но я думаю, вы поняли, что я сказал: только сейчас я перевез туда другого.
– Понял, – с нетерпением ответил Кларенс.
– И все таки хотите ехать?
– Конечно! – холодно глядя на него, подтвердил Кларенс и взялся за весла.
Перевозчик пожал плечами, налег на весла, и лодка устремилась вперед. Двое других гребли усердно и быстро, крепкие, как сталь, ясеневые лопасти взлетали над водой, и
тяжелая лодка продвигалась рывками; скоро они миновали извилистое прибрежное течение и вышли на спокойную туманную гладь залива. Не говоря ни слова, Кларенс, углубившись в
свои мысли, налегал на весла, перевозчик и его команда тоже гребли молча, тяжело дыша; несколько потревоженных уток с шелестом взлетели над водой и снова сели. Через
полчаса они причалили. Еще немного, и было бы поздно. Кларенс напряженно всматривался, не появится ли из за мыса почтовая карета; перевозчик столь же внимательно
разглядывал пустынную улицу все еще спящего поселка.
– Нигде его не видно, – сказал перевозчик, бросив не то удивленный, не то любопытный взгляд на своего одинокого пассажира.
– Кого не видно? – небрежно спросил Кларенс, протягивая ему обещанную плату.
– Того, другого, который спешил поспеть на карету. Должно быть, отправился сам, не дождавшись. Вам везет, молодой человек.
– Я вас не понимаю, – нетерпеливо бросил Кларенс. – Какое мне дело до вашего пассажира?
– Ну, это вам, я думаю, лучше знать. Он, вообще говоря, такая персона, что другие, особенно ежели спешат, не очень то любят с ним встречаться и сами обыкновенно за ним не
гонятся. Это он чаще всего едет за другими.
– Что это значит? – строго спросил Кларенс. – О ком вы говорите?
– О начальнике полиции Сан Франциско!
ГЛАВА II
Кларенс невольно рассмеялся, да так искренне и от всей души, что перевозчик растерялся и под конец засмеялся сам, хотя чувствовалось, что он смущен.
Произошла нелепая ошибка: его, оказывается, приняли за беглого преступника. Кларенс почувствовал облегчение и на время рассеялся, но когда паром ушел и он снова остался
один, ему пришла мысль, что все это может иметь к нему косвенное отношение. Он с тягостным чувством вспомнил, как Сюзи угрожала засадить его жену в форт Алькатрас. Может
быть, она уже сообщила городским властям и этому человеку?.. Но он тут же сообразил, что принять меры по такому предупреждению может только шериф , а не городской
чиновник, и прогнал эту мысль.
Все же, когда карета с зажженными фонарями, тускло горевшими в утреннем свете, показалась из за поворота и тяжело подкатила к грубо сколоченной лачуге, служившей почтовым
двором, он решил быть начеку.