А в числе подозреваемых первой станет она. Возможно, когда-нибудь и подвернется случай как следует отомстить за эти полные скуки месяцы. Малышка Голди чуть ли не с сожалением вспомнила мистера Зверя, своего первого помощника на борту «Врага». Звереныш бы охотно занялся судьей Незнайусом. Но его, стараниями всё того же судьи, повесили в Олленгейтской тюрьме на Локсколдской виселице. Какая жалость! Впрочем, так ему и надо. Он пошел против нее, подбил команду бросить своего капитана на Острове Сокровищ — только потому, что эта мерзавка Артия Стреллби побила Голди в дуэли, совершенно нечестной.
Осталась еще одна маленькая радость. Мистер Крэбб, тот самый, что заметил Голди на улице (она шла повидаться с капитаном Нанном) и доложил хозяину, вдруг получил приказ явиться к ней в гостиную. Он решил, будто она хочет поблагодарить его за бдительность — ведь она так страстно желала избавиться от порочной привычки расхаживать в мужском костюме. Видимо, его ждет щедрая награда.
Глупый мистер Крэбб торопливо поднялся по лестнице и на пороге гостиной получил от Голди полновесный пинок в живот. Он упал, и в тот же миг пиратка на него вспрыгнула, долго лягала в самые болезненные места, как он потом, поскуливая, жаловался, и напоследок приклеила его за волосы к полу.
Покончив с этим, Голди оставила несчастного стонать на ковре, а сама подхватила чемодан и отправилась на улицу. Там она нацепила кортик, пистолет и шляпу с пером. Теперь она была одета точь-в-точь как ландонские модники и модницы.
Направляясь к таверне «Старый бык в кустах», где ее в тревоге ждал капитан Нанн, Голди встретила на пути только одну помеху.
В дверях стоял один из активистов ААПППЧХИ — Ангелийской Ассоциации Противостояния Пиратам и Пропаганды Чая с Хлебом и Ирисками. Его группа поддержки громко кричала о том, что рядовые граждане становятся жертвами буканьерофобии — они, дескать, боятся выйти из дома, дабы не затеряться в этом вавилонском смешении кинжалов и шляп с перьями. «Эй, парень, да, ты, подойди сюда. Сними свой нелепый наряд и не вступай в это гнездилище пороков, где рекой текут гнусный алкоголь и кофе, замутняющие мозги добропорядочным людям! Истинные джентльмены даже пробовать не станут такую бурду!»
На столе возле крикунов возвышались шесть громадных чайников. Пропагандисты чая, признававшие только этот напиток, то и дело прихлебывали из носиков, одобрительно фыркая. Еще один увешанный перьями «пират», проходя мимо Голди, бросил:
— Кофе и вино ни в грош не ставят. Прилипли к своему чаю, как банный лист! Вот допьют эти бочки — пойдут заваривать свежую порцию.
— Не слушай его, о кудрявый юноша! — вскричал самый громкоголосый из активистов ААПППЧХИ, отвешивая Голди изысканный поклон. В его глазах горело чайное безумие. Но Голди оттолкнула его с дороги и одним ударом кортика вдребезги расколотила чайники. Во все стороны брызнул черный дождь. Пропагандисты растеряли остатки человеческого достоинства, бросились на землю и, расталкивая друг друга, принялись жадно лакать с мостовой остатки желанного нектара.
Голди, не моргнув глазом, вошла в таверну.
— Соскучился, Николас? — спросила она капитана Нанна. — Или мое место заняла новая подружка? Что ты там делаешь с голубем?
Николас Нанн, капитан военного фрегата «Бесстрашный», прочистил горло. Рядом с Голди он всегда чувствовал себя неловко, несмотря на то что она была хороша собой и намеревалась отправиться за сокровищами. Голубь тоже здорово раздражал его: он внезапно влетел в окно и уселся к нему на стол. «Он скорее похож на белую голубку», — подумал капитан Нанн. А вслух сказал:
— Видишь, что у него на лапке?
— Боже мой, клочок пергамента. Наверное, записка? Расскажи, от кого, кэппи Никки! От твоей новой подружки? Берегись, мой малыш, разрази тебя кошачий гром.
Наверное, записка? Расскажи, от кого, кэппи Никки! От твоей новой подружки? Берегись, мой малыш, разрази тебя кошачий гром.
Капитан Нанн попытался поймать белую голубку. Но она вновь легко ускользнула от него, вспорхнув в воздух. На этот раз птица направилась к Голди.
— Ник, вы дурак. — Пиратка грубо схватила птичку и сорвала у нее с лапки клочок бумаги. Потом кинула голубку прямо в пустую капитанскую тарелку.
Голди развернула записку и удивленно повела бровью.
— В чем дело? Что там такое?
— Записка не для вас, сэр. Она для меня. Странно.
Прочитав короткие строчки, она нахмурилась. Капитан Нанн молча глядел на голубя, сидящего у него на тарелке. («Повара здесь никуда не годятся, — заметил проходивший мимо пьянчуга. — Смотри, даже птицу поджарить забыли».)
Когда капитан отважился поднять глаза, Голди смотрела в пространство. На ее лице отражалась причудливая смесь ужаса, гнева и волнения.
— Плохие новости?
— Письмо от доброжелателя.
— Да неужели? От того, кто желает нажить побольше добра?
— Да замолчите же, язык без костей, говорят вам, письмо от человека, который желает мне добра. И он ко мне обращается по имени.
Она тихо прочитала:
— «Малышке Голди, капитану пиратов, дочери Золотого Голиафа». Но, — добавила она, — этот человек не раскрывает своего имени. Тем не менее информация весьма ценная.
— Может быть, я его знаю?
— Надеюсь, что знаешь, Нанни. — Голди стиснула листок в кулаке. — Я давно пыталась разузнать, где она скрывается, эта крысиная королева Артемизия Стреллби. Я даже ходила к церкви и видела толпу, которая чествовала их, когда она выходила замуж за этого негодяя Феникса. Я была единственной, кто не приветствовал новобрачных. Пришлось прошептать, что я потеряла голос и не могу кричать. О, как мне хотелось пристрелить эту парочку прямо там, на высоком крыльце.
— Да. Капитан Стреллби — ваш враг…
— Мой «Враг» — это мой корабль, дурья башка.
Капитан Нанн пришел в полное замешательство.
Открыл рот, потом закрыл. Голди продолжила:
— Артия на своей подштопанной лоханке ушла в Добродел и Довер. Стала законным капером, пиратствует на благо Свободной Ангелии. Разрази ее гром! И он, этот Феникс, тоже. И все они. Вот о чем тут сказано. — Ее пылающие глаза впились в капитана. — Слава богу, я теперь знаю, что она в море. Это рассказал мне мой неизвестный доброжелатель. Поэтому мы должны поскорее спустить на воду ваш корабль. Выпейте. Мы уходим.
— Но… я заказал жаркое…
— Нет времени. Если проголодались, съешьте этого голубя. Или… — Лицо Голди стало жестким, как алмаз, — отдайте его мне…
Несчастная голубка не причинила ей никакого вреда. Но ненависть к Артии, которая перехитрила, разгромила и опозорила Голди, да в придачу вырезала на ее щеке миниатюрный крест, искала выхода. Голубка попалась под горячую руку.
Капитан отвернулся, еле сдерживая тошноту.
И не увидел, как Голди попыталась во второй раз схватить птицу и как та ускользнула. Вспорхнула со стола, отчаянно захлопав белыми крыльями, рванулась и глубоко процарапала клювом ладони обеих рук.
Малышка Голди взвизгнула, и самые трезвые посетители «Старого быка в кустах» обернулись.
— Как же я теперь буду держать шпагу? — заорала она, глядя на капающую кровь.
Голубка давно исчезла в окне таверны. Откуда Голди было знать, что человек, дрессирующий крылатых вестников, заодно обучает их умению защищаться и нападать.
Пока Голди перевязывала руки и пила поднесенный бренди, прошла еще четверть часа.