Мушкетеры - Бушков Александр Александрович 19 стр.


— И все же…

— Д'Артаньян, д'Артаньян! — шутливо погрозила ему пальчиком

очаровательная Луиза. — Разводя подобные церемонии, вы изменяете

вашей родине! Неужели существуют гасконцы, которые, будучи на

вашем месте, не были бы счастливы воспользоваться столь доброй

фортуной?! Или вы лишь притворяетесь гасконцем?

— Никоим образом, — сказал д'Артаньян, чрезвычайно

обрадованный таким поворотом дела. — Что ж, я вынужден

капитулировать перед лицом натиска, который у меня нет желания

отражать…

— Вот и прекрасно, шевалье! — просияла очаровательная

хозяйка. — Я чувствую, мы станем добрыми друзьями…

— Со своей стороны клянусь приложить к этому все усилия! —

браво заверил д'Артаньян.

Увы, совершенного счастья в нашем мире доискаться трудно.

Когда д'Артаньян, приятно взволнованный обретением и удобной

квартиры, и прелестной хозяйки, приканчивал бутылку анжуйского, в

гостиной появилось новое лицо, имевшее, к сожалению, все права тут

находиться, поскольку это и был законный супруг очаровательной

Луизы, отставной лейтенант пехоты, человек, как легко догадаться,

ker пятидесяти, невыносимо унылый и желчный на вид субъект, одетый

в черное платье на манер судейских чиновников. Поначалу на его

кислой физиономии все же появился некоторый намек на улыбку —

когда он узнал, что видит перед собой занявшего лучшие апартаменты

постояльца. Однако вскоре, перекинувшись с д'Артаньяном парой

фраз, он вновь впал в прежнее состояние обиженного на весь свет

брюзги. Должно быть, был неплохим физиономистом и умел рассмотреть

содержимое чужих кошельков через сукно камзола — и сразу понял,

что платежеспособность д'Артаньяна находится под большим

сомнением. Гасконцу показалось даже, что г-н Бриквиль (именно

такое имя носил супруг красавицы Луизы) намерен решительно

опротестовать заключенную женой сделку, и потому наш герой принял

самый гордый и независимый вид, как бы ненароком поглаживая эфес

шпаги, всем своим видом показывая, что в случае попытки претворить

свои намерения в жизнь отставной лейтенант будет вызван на дуэль в

этой самой комнате вопреки всем королевским эдиктам.

Должно быть, г-н Бриквиль был не только физиономистом, но и

умел порою читать чужие мысли — он по размышлении уныло согласился

с происшедшим вторжением гасконца. Правда, всем своим видом

показывал, что кто-кто, а уж он-то вовсе не собирается быть не то

что добрым другом д'Артаньяна, но хотя бы приятным собеседником.

Но поскольку это, во-первых, не сопровождалось чересчур уж явными

проявлениями враждебности, подавшими бы повод для дуэли, а во-

вторых, д'Артаньяну было достаточно и общества хозяйки, он решил

про себя быть философом. То есть стоически выдерживать скрытую

неприязнь г-на Бриквиля, обладавшего, тем не менее, одним

несомненнейшим достоинством, а именно тем, что его шесть дней в

неделю не бывало дома…

Оказавшись, наконец, в своей комнате, д'Артаньян растянулся

на постели и, размышляя над событиями этого дня, пришел к выводу,

что пока что жаловаться на судьбу грешно. Он нежданно-негаданно

стал обладателем отличной квартиры, новой шляпы с пером и нового

клинка. Мало того, его квартирная хозяйка оказалась не костлявой

мегерой из третьего сословия, а очаровательной молодой особой

дворянского происхождения, чьи улыбки и пылкие взгляды, как

подозревал гасконец, таили намек на то, о чем так вдохновенно

повествовал в своей книге синьор Боккаччио, — а надо сказать, что

именно эта книга была единственной, которую д'Артаньян за свою

жизнь одолел от корки до корки и, мало того, прочитал трижды…

Жизнь по-прежнему была обращена к нему своей приятной

стороной — хотя будущее было исполнено неизвестности.

Мало того, его квартирная хозяйка оказалась не костлявой

мегерой из третьего сословия, а очаровательной молодой особой

дворянского происхождения, чьи улыбки и пылкие взгляды, как

подозревал гасконец, таили намек на то, о чем так вдохновенно

повествовал в своей книге синьор Боккаччио, — а надо сказать, что

именно эта книга была единственной, которую д'Артаньян за свою

жизнь одолел от корки до корки и, мало того, прочитал трижды…

Жизнь по-прежнему была обращена к нему своей приятной

стороной — хотя будущее было исполнено неизвестности.

Именно последнее обстоятельство очень быстро заставило

д'Артаньяна перейти от романтических мечтаний к действиям. Хотя он

лежал на том боку, где в кармане камзола покоился кошелек,

последний ничуть не создавал неудобств, не давил на тело,

поскольку был тощим, словно пресловутые библейские коровы из

проповеди, которую он однажды прослушал, будучи в Беарне

(справедливости ради следует уточнить, что в церкви он оказался не

столько движимый религиозным рвением, сколько застигнутый ливнем

неподалеку от нее).

Какое-то время он взвешивал шансы, выбирая направление, в

коем следовало отправиться, делая первые шаги на поприще карьеры.

Выбор ему предстояло сделать из двух домов — де Тревиля, капитана

королевских мушкетеров, и де Кавуа, капитана мушкетеров кардинала.

Для обоих предоставлявшихся ему шансов существовали как плюсы, так

и минусы, но по размышлении д'Артаньян решил, что, поскольку г-н

де Тревиль обитает на этой же улице, совсем неподалеку, с него и

следует начинать…

Глава седьмая

Капитан королевских мушкетеров

Пройдя во двор через массивные ворота, обитые длинными

гвоздями с квадратными шляпками — архитектурная деталь, отнюдь не

лишняя во времена, когда на парижских улицах ещё случались

ожесточенные сражения и пора их ещё не отошла, — д'Артаньян

оказался среди толпы вооруженных людей. Далеко не все из них

носили мушкетерские плащи — в ту эпоху ношение военной формы ещё

не стало непременной обязанностью, да и самой формы, строго

говоря, не существовало. За исключением буквально нескольких

гвардейских частей, где носили форменные плащи, в большинстве

прочих полков ограничивались тем, что старались попросту придать

солдатской одежде хоть какое-то единообразие (чаще всего стараясь,

чтобы цвет её сочетался с цветом знамени полка или роты). Однако,

судя по разговорам и по самому их здесь присутствию, это все были

либо мушкетеры, либо ожидавшие зачисления в роту — не зря перья на

их шляпах при всем разнообразии нарядов были одинаковыми, белыми и

малиновыми, цветов ливреи Королевского Дома.

Толпа напоминала бушующее море, где неспешно и грозно

перекатываются волны. Люди расхаживали по двору с уверенностью

завсегдатаев, то затевая ссоры, то занимаясь шуточным фехтованием.

Чтобы пробиться через это скопление и при этом с равным успехом не

уронить собственной чести и избежать вызова на дуэль, требовалось

приложить недюжинную ловкость. А чтобы самому не вызвать того или

другого, нужно было запастись величайшим терпением.

Для д'Артаньяна стало нешуточным испытанием путешествие

сквозь эту толкотню, давку, гам и суету. Многие оглядывались ему

вслед так, что не оставалось сомнений: в нем опознали провинциала,

мало того, хуже того, считают жалким и смешным. Вся уверенность

д'Артаньяна сразу улетучилась — и пришлось напоминать себе, что

кое с кем из скопища этих бесшабашных удальцов он уже успел

переведаться самым тесным образом, оставшись, строго говоря,

победителем.

Назад Дальше