Оскорби ее, пренебреги ею, оттолкни ее, Филипп!
С этими словами, проникнутыми едкой иронией, старикашка, видя эффект, который он произвел, убежал.
Филипп остался один; сердце его колотилось, голова пылала; он не думал о том, что уже полчаса прикован к месту, что королева закончила прогулку, что она возвращается, что она смотрит на него и что, проходя мимо, она спрашивает:
- Вы, должно быть, хорошо отдохнули, господин де Таверне? Идите сюда, только вы способны по-королевски сопровождать королеву на прогулке. Посторонитесь, господа!
Филипп подбежал к ней, ослепленный, оглушенный, опьяненный.
Когда он положил руку на спинку саней, он почувствовал, что его охватило пламя; королева небрежно откинулась, и пальцы его коснулись волос Марии-Антуанетты.
Глава 11
СЮФРЕН
Вопреки обычаям двора, Людовик XVI и граф д'Артуа свято сохранили тайну.
Никто не узнал, в котором часу и каким образом должен был приехать де Сюфрен.
Король назначил на вечер игру у себя.
Общество собралось многочисленное и блестящее.
Во время предварительных переговоров, в тот момент, когда все занимали свои места, граф д'Артуа тихими шагами подошел к королеве.
- Сестра! Оглянитесь вокруг, - сказал он.
- Гляжу, - отвечала она.
- И что же вы видите?
- Вижу очень приятные, а главное - Дружеские лица, - сказала она.
- Не смотрите на тех, кто здесь, сестра, смотрите, кого здесь нет!
- Ах да, честное слово, так и есть! - воскликнула она.
- Так вот, дорогая сестра, - со смехом заговорил юный принц, - Мсье <Мсье (Monsieur) - титул старшего из братьев короля.> отправился встречать бальи к заставе Фонтенбло, ну, а у нас с вами есть человек, который ждет его на месте смены лошадей на Еврейском острове.
- В самом деле?
- Таким образом, - продолжал граф д'Артуа, - Мсье в одиночестве дрожит от холода у заставы, а тем временем, по приказу короля, господин де Сюфрен, не заезжая в Париж, приедет прямо в Версаль, где его ждем мы.
- Великолепно придумано!
- Да, недурно, я очень доволен собой... Делайте ставки, сестра!
В это время в зале для игры было, по меньшей мере, сто человек, занимавших самое высокое положение в обществе.
Только король заметил, что граф д'Артуа рассмешил королеву, и, чтобы принять какое-то участие в их заговоре, многозначительно посмотрел на них.
Известие о приезде командора де Сюфрена, как мы уже говорили, не распространялось, и, однако, всем чудилось некое предзнаменование.
Филипп, принятый в игру и сидевший напротив сестры, был весь под ошеломляющим впечатлением от этой, неожиданно согревшей его, милости.
«Куаньи, Водрейль, - повторял Филипп. - Они любили королеву и были любимы ею! О, почему, почему эта клевета столь ужасна? Почему ни один луч света не проникнет в глубокую бездну, именуемую женским сердцем, бездну тем более глубокую, что это - сердце королевы?»
Филипп все еще размышлял об этом, когда часы в Зале гвардии пробили три четверти восьмого. В то же мгновение послышался шум. По валу шли быстрыми шагами. По плитам пола застучали ружейные приклады. Гул голосов, проникший в приоткрытую дверь, привлек к себе внимание короля - он откинул голову, чтобы ему было лучше слышно, и сделал знак королеве.
В то же мгновение послышался шум. По валу шли быстрыми шагами. По плитам пола застучали ружейные приклады. Гул голосов, проникший в приоткрытую дверь, привлек к себе внимание короля - он откинул голову, чтобы ему было лучше слышно, и сделал знак королеве.
Она поняла его и сейчас же объявила о начале вечера.
Неожиданно в зал вошел маршал де Кастри и громким голосом произнес:
- Ваше величество! Угодно ли вам принять господина бальи де Сюфрена, прибывшего из Тулона?
При этом имени, произнесенном голосом громким, торжествующим, ликующим, в зале поднялось неописуемое волнение.
- Да, сударь, - отвечал король, - с превеликим удовольствием.
Сюфрен был пятидесятишестилетний человек, толстый, низкорослый, с огненными глазами, с благородными и легкими движениями. Проворный, несмотря на тучность, величественный, несмотря на проворность, он гордо носил свою прическу или, вернее, свою гриву; привыкший любую трудность превращать в забаву, он изобрел способ, благодаря которому его одевали и причесывали в почтовой карете.
На нем были красная куртка и голубые штаны. Он не снял воротник с военного мундира, над которым его мощный подбородок округлялся как необходимое дополнение к его огромной голове.
- Господин бальи! Добро пожаловать в Версаль! - увидев де Сюфрена, с сияющим лицом воскликнул король. - Вы принесли сюда славу, вы принесли все, что на земле приносят герои своим современникам; я ничего не говорю вам о будущем - это ваша собственность. Обнимите меня, господин бальи!
Де Сюфрен преклонил колено, король поднял его и обнял так сердечно, что по лицам всех присутствующих пробежал трепет радости и ликования.
Если бы не почтение к королю, собравшиеся огласили бы зал криками «браво».
Король повернулся к королеве.
- Сударыня, - сказал он, - это господин де Сюфрен, победитель при Тринкомали и Мадрасе, гроза наших соседей-англичан, это мой Жан Бар <Жан Бар (1650 - 1702) - знаменитый французский моряк эпохи Людовика XIV.>!
- Сударь! - заговорила королева. - Я не в силах достойно восхвалить вас. Но знайте, что при каждом вашем пушечном выстреле во славу Франции мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от восхищения и благодарности.
Король взял де Сюфрена за руку, намереваясь первым долгом увести его к себе в кабинет, чтобы побеседовать с ним о его путешествиях и экспедиции.
Но де Сюфрен оказал ему почтительное сопротивление.
- Государь, - произнес он. - Раз уж вы, ваше величество, так добры ко мне, то соблаговолите...
- У вас есть ко мне просьба, господин де Сюфрен? - спросил король.
- Государь, один из моих офицеров настолько серьезно нарушил дисциплину, что, как я полагаю, только вы, ваше величество, можете быть судьей в этом деле.
- Ах, господин де Сюфрен, а я-то надеялся, что первой вашей просьбой будет просьба о милости, а не о наказании! - сказал король.
- Государь! Я уже имел честь доложить вам, что вы, ваше величество, сами будете судить о том, как вам поступить.
- Я слушаю.
- В последнем бою офицер, о котором идет речь, был на «Суровом».
- А-а! Это тот корабль, который спустил флаг, - нахмурив брови, заметил король.
- Государь! Капитан «Сурового» действительно спустил флаг, - с поклоном отвечал де Сюфрен, - и сэр Хьюз, английский адмирал, уже направил шлюпку, чтобы захватить свою добычу, но лейтенант, наблюдавший за батареями с нижней палубы, увидев, что огонь прекратился и получив приказ дать пушкам команду умолкнуть, поднялся на верхнюю палубу; тут Ой увидел, что флаг спущен, о капитан готовится к сдаче.