-Спасибо, хорошо, - наконец сказал я. - Это ты меня вчера в часовню водила?
-Я, - ответила девушка, - нешто не узнал неприбранную? Дурной стала?
-Наоборот… - задумчиво сказал я, вспомнив, что как-то таким же образом «прибралась» моя жена. - Тебе, девушка-красавица, неприбранной больше идет.
-Все-то вы, мужи, над нами девками насмешничаете, - хихикнула она, весело блеснув глазами. - Скажешь, тоже, идет неприбранной!
В этом создании явственно присутствовала чувственная грация, ненавязчивая и привлекательная женственность.
-А звать-то тебя как, красавица? - совсем иным, чем раньше тоном, спросил я, инстинктивно вставая в охотничью стойку.
-Наташкой кличут.
-А скажи мне, свет-душа, Наташенька, - заговорил я в былинной манере, - где моя одежда, а то стыдно перед такой красавицей в исподнем гулять.
-А иди к себе, я принесу, - кокетливо ответила девушка, состроив глазки.
Похоже, между нами уже начали завязываться игривые отношения.
Я уже замерз стоять в одном белье и валенных опорках на босу ногу в холодной горнице и быстро вернулся в свою келью под перину. Скоро там появилась и Наташа с моими выстиранными и вычищенными вещами. Она разложила их на сундуке и присела рядышком.
-Мне нужно переодеться, - намекнул я, подозревая, что она и не собирается уходить.
-Так переодевайся, - без тени смущения проговорила девушка, с интересом меня рассматривая.
Смешно об этом говорить, но смутился я.
-А тебе стыдно не будет глядеть? - спросил я, все с большим интересом разглядывая волоокую красавицу.
-Не, - прямо глядя в глаза, спокойно ответила она, - чего же мне, государь-батюшка, стыдиться? Я мужиков всяких видала-перевидала, это наше дело такое женское.
От такой прямоты меня слегка покоробило, чай не в двадцать первом веке живем.
-Ну, смотри, коли интересно, - после небольшого внутреннего сопротивления сказал я и скинул свои посконные одежды. Не знаю, что чувствуют, раздеваясь на публике, стриптизеры, мне стоять под прицелом женских изучающих глаз было неуютно.
-Наташа, - сердито сказал я и добавил в ее же манере, - прекрати на меня таращиться, а то знаешь, чем это кончится?!
-Так при свете такое делать грех, - серьезно ответила она.
-Вечером в баню сходим и грехи смоем, - пошутил я, собираясь одеться.
-Ну, если так, то ладно, давай, - вздохнув, сказала Наташа. - Как будешь, просто или по-собачьи?
-Да ты что, я же пошутил, - начал было говорить я, но кончить фразу не успел.
Девушка через голову стянула с себя рубаху и обнаружила такие аппетитные, гармоничные формы, что слова застряли у меня в горле.
-Ложиться или раком встать? - по-прежнему не смущаясь, спросила она.
-Становись! - потеряв разом и голос и моральные принципы, просипел я.
Наташа кивнула и, взобравшись на постель, встала на колени, положила щеку на сведенные руки и прогнула спину.
От такого обилия великолепной женственности у меня перехватило дух. Я не мог сразу вспомнить, у кого из художников видел такую великолепную, розово-белую женскую плоть, точно, что не у Рубенса и Кустодиева.
От такого обилия великолепной женственности у меня перехватило дух. Я не мог сразу вспомнить, у кого из художников видел такую великолепную, розово-белую женскую плоть, точно, что не у Рубенса и Кустодиева. Потом прояснилось, у Ренуара. Наташа, не дождавшись моей активности, посмотрела из под руки:
-Скоро, государь-батюшка?
-Погоди, милая, куда спешить, дай тобой полюбоваться!
Девушка фыркнула со смешком:
-Чем любоваться-то?
-Есть чем, - ответил я и провел рукой по ее великолепной, сметанной белизны, коже, - дай я тебя поцелую что ли…
-А не зазорно тебе, государь-батюшка, кабальную холопку целовать?
-В каком это смысле? - не понял я и поправился: - Что значит кабальная холопка?
-Так за тятины долги меня в кабалу на блядство определили.
Опять все помешалось во времени. Я понял, что имеет в виду девушка: старинный обычай отдавать в рабство на время или навсегда за невозвращенный кредит. Я легко толкнул Наташу в плечо, и она послушно легла на бок. По инерции я еще гладил ее нежную, теплую кожу, но любовный настрой прошел.
-Тебе-то самой это нравится?
-Скажешь, тоже! - сердито ответила девушка. - Кому ж такое понравится!
-Ну, не скажи, - вяло произнес я и начал одеваться, - мне так нравится…
-Ты, государь-батюшка, мужик, а я девка, - нравоучительно сказала Наташа. - Нам такое делать грех и пакость.
-Знаешь что, прекрати меня звать государем-батюшкой, у меня имя есть, - сердито сказал я. - Меня зовут Алексеем!
-Твоя воля, государь-батюшка, Алексий, - покорно сказала девушка и добавила, видя, что я совсем оделся:
-Мне так и лежать или можно встать?
-Вставай, конечно, и узнай, пожалуйста, когда будет завтрак.
Наташа принялась сползать с постели вперед ногами. Это было настолько эротично, что у меня опять застлало глаза сладким туманом, и чтобы отогнать наваждение, я вынужден был отвернуться к окну. Иначе все мои оставшиеся принципы не выдержали бы напора взбунтовавшихся гормонов.
Мы с Наташей дружной парочкой отправились в столовую, в которой я еще не был. Там было протоплено. Завтрак, оказывается, давно ждал на столе. Был он в стиле XVII века - без чая и кофе, из натуральных российских продуктов с учетом постного дня: квас, рыбные и сладкие пироги. Сказать, что такая еда мне понравилась, было бы ложью, сытно, обильно, съедобно, но слишком просто.
Когда я поел, в столовой появилась Людмила Станиславовна и пригласила в холодную горницу. Я спросил, почему в ней не топят. Домоправительница удивленно посмотрела и объяснила, что в Москве дрова слишком дороги, чтобы отапливать весь дом. Это было странно, «организация», содержащая это здание, была, как я догадывался, такой крутой, что лишняя сотня рублей за зиму на отопление вряд ли имела для нее какое-нибудь значение.
В горнице меня ждал мой вчерашний знакомый. Мы дружелюбно поздоровались, и он поинтересовался, как я устроился.
-Спасибо, хорошо, - ответил я, - только комната очень маленькая, не по моим габаритам.
-Придется привыкать, - серьезно сказал он, - вживайтесь в эпоху. Сегодня отдохните, а завтра у вас начнутся занятия, и распорядок дня будет весьма насыщен. Мы организуем вам обучение у лучших специалистов, которых удалось найти и нанять.