Как и вчера, боль я снял за считанные минуты. Видно было, как ей становится легче. Окончив сеанс, я не ушел тотчас, как вчера, а взял ее лежащую поверх одеяла руку и проверил пульс. Сначала он был спокойным, потом участился.
Я задумался и запястья не отпустил, а удержал в ладони. Екатерина Дмитриевна открыла глаза и умоляюще посмотрела на меня, однако, руки не отняла.
-Я вас так затрудняю, Алексей Григорьевич! - произнесла она зыбким, прерывающимся голосом.
-Это пустяки, - сказал я как можно ровнее. - Вам нужно полечиться, а то мигрени вас замучат.
Во рту у меня пересохло и стоило усилия заставить себя отпустить теплую руку, которая тут же безжизненно упала на постель.
-Я подумаю, что можно предпринять, - добавил я, заставляя себя встать.
Все происходящее было так невинно, что находящаяся совсем рядом Марьяша ничего необычного в нашем поведении не заметила, заметил я, выходя на дрожащих ногах из спальни и отирая залитое потом лицо.
Я тут же отправился в конец усадьбы и занялся «спортивными процедурами», чтобы прийти в себя. Доведя себя до изнеможения, облился у колодца холодной водой и вернулся в дом. Екатерина Дмитриевна уже вышла и ждала меня завтракать.
Почему-то она не поднимала глаза и больше смотрела на узоры скатерти, чем по сторонам. Мы молча начали есть. Когда мы окончился завтрак, я поблагодарил хозяйку и собрался выйти из-за стола, но остался сидеть. У нас составился забавный тандем: мы сидели друг против друга и молчали.
-Вы говорили, что мне нужно лечиться, - не выдержав молчания, спросила Кудряшова. - Я серьезно больна?
-Вы больны, но не совсем обычной болезнью, - сказал я, не зная, как с ней объясняться.
Екатерина Дмитриевна удивленно посмотрела на меня.
-Так что же это за болезнь?
-Я не осмеливаюсь сказать, чтобы вас не обидеть…
-Вы считаете, что у меня… дурная болезнь?
-Господи, что вы такое говорите! Ваша болезнь связана с тем, что у вас нет мужа…
-Я вас не понимаю, - произнесла Екатерина Дмитриевна, то краснея, то бледнея.
-Вот видите, не стоило мне вам этого говорить. Вы на меня обиделись!
-Нет, что вы, я не обиделась, я правда ничего не понимаю. Какое имеет отношение головная боль к замужеству?
Хотите, верьте, хотите, нет, но я впервые в жизни не знал, что сказать. Вдова смотрела на меня такими прозрачными, непонимающими глазами, что я заподозрил ее в искренней неосведомленности.
-Вы ведь были замужем!
-Да, была.
-У вас с мужем были особые отношения, не такие, как с остальными людьми?
-Были.
-Ну, вот, вам их не хватает. От этого у вас и головные боли. Теперь понятно?
-Да, да, конечно, теперь понятно. Только почему вы сказали, что я могу на вас обидеться?
-Мне показалось. Вы так романтичны…
-Значит, чтобы у меня не болела голова, мне нужно ездить по лавкам не одной, а с мужчиной, - после долгого раздумья констатировала Кудряшова.
-Куда ездить? - переспросил я.
-По магазинам. Иван Иванович всегда ездил со мной.
-Екатерина Дмитриевна, вы это серьезно? Вы, что не знаете, какие отношения существуют между мужчинами и женщинами?
-Как это не знаю, конечно, знаю.
Люди вступают в брак и вместе живут.
-Ага, чтобы под ручку ходить по лавкам?
-Да, но не только, они вместе принимают гостей, ходят в церковь и много что еще делают.
-А откуда у них дети берутся?! - почти закричал я.
-Господь дает, - серьезно ответила эта идиотка. - Чтобы родился ребеночек, надо съездить на моления в святые места. Я ездила, но Господь не внял…
Мне стало смешно. Честно говоря, я даже не предполагал, что на свете могут существовать настолько наивные люди.
-Вы, что в институте благородных девиц учились? - поинтересовался я.
-Как вы узнали? Только не в институте, а пансионе, я ведь не дворянка.
-Догадался. А сколько было лет вашему мужу?
-Не знаю, он был немного младше дедушки.
-Тогда зачем он женился?
-Дедушка захотел, они были компаньонами, и нужно было объединить капиталы.
-Понятно. Ваш дедушка и в молодости не был Спинозой, а к старости совсем сбрендил. Вы бы хоть с бабушкой Дуней поговорили, зачем люди женятся.
-Я сказала какую-то глупость?
-Пожалуй, нет, вы просто плохо информированы.
-Алексей Григорьевич, вы так со мной разговариваете, что мне делается стыдно, только я не пойму отчего.
-Это в вас говорят инстинкты.
-Какие инстинкты, и что они говорят?
-Вы что в пансионе изучали?
-Многое. Домоводство, вышивку, музыку, литературу, арифметику, вам все дисциплины назвать?
-Пожалуй, не надо. А девочки в пансионе ничего про мужчин и женщин не говорили? То, что вам казалось непонятным?
-Почему не говорили, многие обожали нашего священника и директрису. Только что в том непонятного?
-Екатерина Дмитриевна, голубушка, можно, я пока вам ничего не буду объяснять. Вы для начала расспросите Марьяшу, она вам расскажет основу, так сказать, супружеских отношений, а я отвечу на непонятные вопросы. Вам, кстати, нравится доктор Неверов?
-Да, он очень милый молодой человек.
-Вы его, случайно, не обожаете?
-Нет, как можно, он совсем молодой и потом… я не знаю, как объяснить, но в нем есть что-то такое, не совсем понятное… Он смотрит на меня очень странным взглядом, я мешаюсь…
За разговорами завтрак наш давно простыл и был убран почти нетронутым. Мы одновременно встали из-за стола и разошлись по своим комнатам. Екатерина Дмитриевна ушла немного поспешнее, чем всегда. Я догадался, что она торопилась расспросить горничную о тайнах полов.
К обеду хозяйка не вышла. Я спросил Марьяшу, что с барыней, она хмыкнула и хитро на меня посмотрела.
Отложив обед на потом, я пошел объясняться. На мой стук никто не ответил, и я без разрешения вошел в спальню. Екатерина Дмитриевна сидела в кресле, закрыв глаза платочком.
-Что случилось, - встревоженно спросил я. - У вас опять болит голова?
Кудряшова не ответила, только отрицательно покачала головой.
-Вы чем-то расстроены?
-Ах, оставьте меня, - проговорила она и заплакала.
Понятное дело, я ее не оставил. Напротив, придвинул второе кресло и уселся рядом, почти касаясь ее колен своими.