-Поглядеть можно?
-Погляди, ваше степенство. За погляд денег не берут, десятник у нас не злой.
Он тронул лошадь вожжами, и она потрусила по разъезженной дороге. Я без опаски зашел во двор. Здесь кипели трудовые будни. Человек до тридцати рабочих копалось в земле, отрывая траншеи под фундамент. Выкошенный от бурьяна двор был завален строительными материалами. Я первым делом бросился к моему «магическому камню». Его на месте не оказалось. Тут же ко мне подошел чисто одетый мужик, видимо, десятник, и вежливо поздоровался.
-Чем изволите интересоваться?
-Да вот, на этом месте был старинный камень, куда он делся? - спросил я, пытаясь скрыть волнение.
-Поди, мои каменщики на бут покрошили, - ответил десятник. - Велел им ничего без спроса не ломать, так разве послушаются. Петруша, - закричал он, - куды отсель камень дели?
К нам подошел Петруша и придурковато осклабился:
-Известное дело, поломали.
-Я чего велел, я говорил ничего без меня не ломать! - стал выговаривать десятник.
Я не стал слушать бесполезные разговоры и, как пришибленный, пошел восвояси. Жизнь ставила передо мной очередную задачу…
Не знаю, чьи это происки, но путь домой опять перекрылся. Кто такой Андрей Степанович, и почему он начал стоить амбары именно в тот момент, когда я здесь появился, было не суть важно. Скорее всего, это какой-нибудь здешний купец-«прогрессист», не испугался дурной славы заклятого места. Интересней было узнать, кто его побудил к такому смелому поступку.
Считать, что это простое совпадение, у меня не было никаких оснований. Мне даже подумалось, так ли случайно я попал в новый дом Котомкиных и очень быстро сошелся с правнучкой Фрола Исаевича. Если быть самокритичным, то нужно признать, что объективно у меня было очень мало шансов понравиться такой красавице. Я был изнурен долгой болезнью, нищ, плохо одет и мог вызвать только жалость. То же, как развивались наши отношения, говорило об обратном.
В хмуром настроении я вернулся домой. Меня там ожидал новый сюрприз в лице модного портного, принесшего мне готовый сюртук и несколько единиц одежды на примерку. Сюртук оказался так быстро сшит, что это вызвало мое недоумение.
-Как вам удалось так быстро управиться? - спросил я портного.
-Это, ваше степенство, не задача, мы теперича не руками, а и на машине шьем.
-На какой такой машине? - удивленно спросил я.
Откуда в эти годы могла появиться швейная машинка, я не представлял, мне казалось, что ее изобрели в начале двадцатого века.
-Известно, на портновской.
-Откуда она взялась?
-С заграницы получена, иностранная вещь. Это, ваше степенство, процесс, называется. Вот, полюбопытствуйте, какую строчку дает!
Я полюбопытствовал, строчка действительно была машинная.
-А почему она такая кривая? - поинтересовался я.
-Чего кривая? - удивился портной и, не глядя на разложенный на столе сюртук, принялся пальцами подбивать свой завитой кок.
-Строчка, вот здесь прямо идет, а дальше как-то волной.
-Так машиной-то шито, - с легким презрением посмотрел на меня локомотив прогресса. - Небось, вы в старину не думали, что мы так жить будем? Ничего, ваше степенство, как паровоз увидишь, поди, от удивления с ума тронешься.
Представляешь, повозка без лошадей ездит, а из трубы дым идет. Это тебе не «фу», а умственная вещь!
Похоже, в городе уже все были в курсе того, кто я такой, и моей «летаргической» истории.
-Паровоз - это конечно! Кто бы спорил. А строчка-то почему кривая?
-Эка ты, ваше степенство, заладил как попка-попугай: «кривая да кривая»! Что же за беда тебе, коли она даже и кривая? Ее же не какая-нибудь глупая баба, а машина шила, понимать нужно! Это же форменный процесс - умственная вещь!
Я, почувствовав, что переспорить портного не удастся, смирился и надел сюртук. Он был и не моего размера, и кривая строчка дала-таки себя знать. От подмышки до низа он сидел как-то куце. Хотя, если подойти к покрою и исполнению платья с позиции оригинальности, вроде как к эксклюзивной модели, да еще и «от кутюр», то вещь смотрелась очень оригинально.
-Ну, что я говорил?! - воскликнул портной, с удовольствием разглядывая меня. - Сидит как влитой! Такой сюртук и в Петербурге не сошьют!
-Так я и не спорю, - миролюбиво согласился я, - только посмотри, как в боках морщит, и почему один рукав до пальцев достает, а другой как-то коротковат?
-Где? - поразился портной.
Я показал руки.
-Так у тебя, поди, руки разные, одна короче, другая длиннее!
-А мне сдается, что рукава от разных сюртуков пришиты. Да и цветом разнятся, этот вроде как синий, а другой в голубизну отдает!
-А у тебя, ваше степенство, как с глазами?
-Нормально.
-У меня тоже глаз как у орла, а я ничего такого не замечаю. Ты, мне сдается, ваше степенство, над простым тружеником фордыбачишься! И то тебе не так, и се. Сюртук-то не просто так, а на машине сшит! Процесс! Это тебе понятно?
-Так носить-то его мне. Что же теперь каждому встречному-поперечному, которые надо мной смеяться станут, про паровоз рассказывать?
-А причем здесь паровоз-то? - искренне удивился портной, уже забывший начало разговора.
-Ну, потому, как прогресс и швейная машина.
-Я что-то тебя, ваше степенство, понять не могу. Куражишься ты над тружеником или как? Тебе нужон сюртук или нет?
-Нужон!
-А почему ты фордыбачишься?
-Боюсь такой одеждой людей напугать. Представляешь, увидит меня брюхатая баба и скинет ребенка со страха. Меня ее муж потом по судам затаскает.
-Чья баба-то скинет? - вытаращил глаза, совсем запутавшись, мастер нового типа.
-Не знаю, какая-нибудь встречная.
-А ты ее почто, напугал? За это в участок сведут! Милое дело! Зачем же чужих баб пугать. У нас теперь, чай, не старые времена. Это у вас в старину над народом можно было куражиться, теперь шалишь, у нас процесс и посвещение!
-Просвещение, - поправил я.
-Я и говорю. Набили мошну и радоваетесь! За деньги совесть-то не купишь!
-А что с сюртуком делать? - вернулся я к началу диспута.
-С каким сюртуком? - не понял портной.
-С этим. Сидит как на корове седло. Весь ежится. Рукава разной длины, да еще другого цвета.
-А, так ты про сюртук толкуешь?! Так бы сразу и сказал. А ты девке Марьянке вели его погладить, вот он и сядет по телу.