Но Хелен продолжала работать. Она перекапывала землю до волдырей на руках. Все свободное время она проводила в библиотеках, перечитывая разделы «С чего начать» в книгах по садоводству. Она научилась различать виды почв и каждый вечер рассказывала сестрам забавные истории о размножении у растений.
— В школе нам никогда об этом не рассказывали, — возмущалась она. — А ведь это обязательно надо знать: в природе, с Божьего соизволения, мужское и женское начало обнаруживается повсюду, и в саду тоже, и даже растения изо всех сил стараются произвести на свет себе подобных.
— Будем надеяться, что все они будут расти и размножаться, ведь ты столько для них сделала, — сказала Бриджид. — Молодец, Хелен. Я не представляю, откуда у тебя столько энергии.
Хелен покраснела от удовольствия. Однако чуть позже неожиданно возникли новые проблемы. Откуда-то появилась некая приятная женщина. Не католичка и в чем-то даже не согласная с Папой, она искренне восхищалась деятельностью сестер. Но она принесла с собой в подарок монастырю несколько растений. Устав от борьбы с грядками и раскрасневшись от радости, Хелен убедила сестер, что это большая удача — им не придется покупать саженцы, за которые Бог знает какие деньги содрали бы в каком-нибудь центре садоводства.
Только кончился разговор, как пришла весть, что подаренные растения выкопаны в соседнем парке и у близлежащего отеля. О, сколько времени ушло на пересадку обратно каждого ростка и умиротворения прежних владельцев. Хелен сказала, что не выдаст имени дарительницы. Но слова ее были прерваны появлением молодой женщины из полиции, которая заявила, что речь здесь, вне всякого сомнения, идет о некоей миссис Харрис, а установить ее личность не представляет никакой сложности для любого полицейского констебля. Подобные поступки числились за миссис Харрис и раньше. По сведениям из полицейского участка, она изображала из себя этакого современного Робина Гуда в юбке, и не раз ее уличали в том, что она таскала белье из стиральной машины, гладила его и раздаривала жителям соседних домов.
«Только Хелен могла позволить миссис Харрис вовлечь себя в эту авантюру», — вздохнули про себя сестры.
«Только Хелен могла втянуть нас в это дело», — подумала Бриджид, но на этот раз промолчала.
Хелен решила, что не будет больше отдавать все время саду. И даже отказавшись от помощи прожорливых работников и садовых воровок, она чувствовала, что в качестве садовницы не до конца выполняет обязанности члена общины. Она сказала, что хочет взять на себя еще частично работу судомойки, освободив, таким образом, половину дня для Джоан и Морин.
Предложение было принято. Без большого энтузиазма.
Все привыкли к тому, что Хелен могла забыть вытереть стол или приняться за мытье пола, как только начнется дождь. Они знали, что она никогда не догадается, что у них кончилось мыло или не хватает кукурузных хлопьев для завтрака. Кроме того, Хелен не умела как следует мыть посуду, не могла вовремя вывесить на просушку скатерти и салфетки. Однако она всегда жаждала оказать помощь.
Хелен взяла на себя обязанность отвечать на телефонные звонки и более или менее с этим справлялась. Вот почему она оказалась «дежурной сестрой», когда явилась Рената Куигли.
Рената. Высокая и темноволосая, тридцать с небольшим.
Пятнадцать лет замужем за Фрэнком Куигли. Что вообще-то ей было нужно и как умудрилась она столкнуться с Хелен у св. Мартина? Хелен чувствовала, как стучит у нее сердце. Ей даже казалось, что оно колотится у нее в ушах. И в то же время было ощущение холода в самом низу живота.
Хелен не виделась с Ренатой со дня ее свадьбы, хотя ей и попадались фотографии Ренаты в журналах и среди деловых бумаг, которые приносил со службы домой отец. Миссис Фрэнк Куигли, урожденная мисс Рената Палаццо — вот она рассказывает какой-то забавный случай или следит с трибуны за ходом скачек, а вот вручает приз новичку года или направляется куда-то в окружении других высоких и важных персон по делам благотворительности.
Она оказалась несравненно прекраснее, чем ожидала Хелен. Мама назвала бы ее кожу болезненной, но Ренате шел этот оливковый оттенок, подчеркивавший прекрасные громадные черные глаза и черные блестящие волосы, убранные в сложную прическу. Шарф, прихваченный брошью, казался неотъемлемой частью золотисто-зеленых одеяний. Маленькая кожаная сумочка тоже была разукрашена золотыми и зелеными квадратами. На лице видно было некоторое смущение, а длинные тонкие пальцы с темно-красными ногтями в нетерпении постукивали по краю сумочки.
— Могу я поговорить с настоятельницей? — обратилась она к Хелен.
Хелен смотрела на нее, раскрыв рот. Рената Куигли ее не узнала. Неожиданно Хелен вспомнился один старый фильм, где прекрасная актриса, которая, глядя прямо в камеру, произносила: «Монахиню никогда не узнаешь в лицо». Подобное рассуждение, наверное, очень бы рассердило сестру Бриджид. Но Хелен никогда не забывала его. Правда, до этого момента она и представить себе не могла, как это верно. Рената Куигли стояла у входа в комнату, смотрела прямо ей в глаза и не узнавала ее, Хелен, дочь Дейрдры и Десмонда Дойлов, близких друзей ее мужа.
Хелен, которая в последнее время принесла столько проблем своей семье.
Но, возможно, Рената ничего об этом не знает. Никто ей ничего не говорил.
Все это в мгновение ока пронеслось у Хелен в голове, когда она, девушка в сером свитере и юбке, с крестом на груди, стояла в дверях, выйдя на звук колокольчика; ее волосы были схвачены простой черной резинкой, а лицо загрубело от работы в саду.
Конечно, Рената не могла и представить себе, что так может выглядеть та девочка, которую она встречала на Розмари-драйв.
— Извините, но здесь нет никого, кроме меня, — ответила Хелен, постепенно приходя в себя.
— А вы состоите в общине? — Рената смотрела на нее с сомнением.
— Да. Я живу здесь, в общине святого Мартина, я принадлежу к общине, я одна из сестер, — Хелен выдавала желаемое за действительное, но она не даст Ренате уйти, пока не выяснится, что, собственно, ей здесь нужно.
— Это не так просто объяснить, сестра, — нервно произнесла Рената.
Хелен постаралась улыбнуться как можно шире.
— Очень хорошо. Проходите, садитесь и расскажите мне, в чем дело. Мы здесь для того, чтобы помогать людям.
А затем отступила в сторону, придерживая дверь, пока жена Фрэнка Куигли входила в обитель св. Мартина. В дом Хелен.
Это лицо, это худощавое смуглое лицо с выступающими скулами. Хелен Дойл великолепно его помнила. Случалось, мама говаривала с некоторым оттенком злорадства в голосе, что когда-нибудь это лицо станет таким же полным и круглым, как и у всех вокруг, что все эти итальянские дамы средних лет с несколькими подбородками были когда-то худенькими девчонками с длинными лицами. Это все из-за их диеты, из-за их образа жизни, из-за невероятного количества оливкового масла, которое они потребляют с пищей.
Тогда Хелен была еще ребенком и сердилась на мать. Какое ей дело? Почему она так любит критиковать, находить в людях недостатки?
Потом, позднее, Хелен стала присматриваться к фотографиям Ренаты, и ей захотелось, чтобы у нее лицо вдруг стало таким же, чтобы вместо круглых ирландских щек и веснушек появились ямочки и мягкая золотистая кожа. Она отдала бы жизнь, чтобы заполучить эти густые черные волосы, чтобы научиться носить эти длинные серьги, которые превращали Ренату в экзотическую принцессу из далекой страны.
— Я пришла сюда, потому что слышала о сестре Бриджид. Я думала… — она запнулась.
— Думаю, меня можно назвать уполномоченной сестры Бриджид, — сказала Хелен. В каком-то смысле так оно и было. Она ведь заменяет всех, когда других сестер нет дома. А это и значило: быть уполномоченной. — Я готова сделать для вас все возможное.