Агент сказала, что надо снять фильм. Я сказала «нет». Она проявила терпение, ее работа — его проявлять.
Здесь была нацарапана дата — 1951.
(1952) Обедала с киношником. Обсуждали актерский состав для «Границ». Так невероятно, что еле сдерживала смех. Я сказала «нет». Обнаружила, что меня начинают в это втягивать. Резко встала и свернула разговор, поймала себя на том, что уже мысленно вижу слова «Границы войны», сверкающие рядом с кинотеатром. Хотя, разумеется, киношник хотел назвать это «Запретная любовь».
(1953) Все утро потратила на то, что пыталась вспомнить себя сидящую под деревьями во влеи вблизи Машопи. Не получилось.
Здесь появился заголовок или название тетради:
ТЕМНОЕ
Страницы были поделены пополам аккуратной, идущей вертикально черной линией, разделы были озаглавлены:
ИсточникДеньги
На левой половине были обрывки предложений, воспоминаний, приклеенные к страницам письма друзей из Центральной Африки. Справа: учет денежных сумм, связанных с «Границами войны», сведения о гонорарах, полученных за переводы, и тому подобное, отчеты о деловых встречах и так далее.
Через несколько страниц записи слева прекратились. В течение трех лет в черную тетрадь не заносилось ничего, кроме деловых и практических сведений, которые, похоже, постепенно вытеснили воспоминания о реальной Африке. Записи слева возобновились напротив отпечатанного на машинке, похожего на манифест текста, листок с которым был приклеен к одной из страниц тетради. Это было краткое содержание книга «Границы войны», теперь переименованной в «Запретную любовь». Оно было написано Анной с большой иронией, в качестве шутки и одобрено сценарным отделом киностудии через ее агента.
Талантливый юноша по имени Питер Карей, чья отмеченная большими успехами учеба в Оксфорде была прервана Второй мировой войной, получил назначение в Центральную Африку, где вместе с другими юношами, носящими небесно-голубую форму Королевских военно-воздушных сил, он будет проходить подготовку в качестве летчика. Идеалист с горячим сердцем, никогда не остающийся равнодушным, Питер потрясен лихими порядками и отношениями, обусловленными цветом кожи, царящими в маленьком городке, куда он попадает, и оказывается вовлеченным в деятельность ведущих бурную светскую жизнь местных левых, которые эксплуатируют его наивный юношеский радикализм. На неделе они шумно разглагольствуют о беззакониях, совершаемых по отношению к черным, а на выходные имеют обыкновение отправляться в некий колоритный загородный отель, принадлежащий похожему на Джона Булля землевладельцу по имени Бутби и его милой жене, хорошенькая и очень юная дочь которых влюбляется в Питера. Со всем легкомыслием, присущим молодости, он подает ей какие-то надежды на взаимность; а в это время в сердце миссис Бутби, не получающей должного внимания от своего запойного и сильно любящего деньги мужа, зарождается тайная, но мощная любовь к прекрасному юноше. Питер, у которого оргии левых вызывают чувство глубокого отвращения, вступает в контакт с местными активистами-африканцами, предводитель которых работает в отеле поваром. Питер влюбляется в молодую жену повара, не получающую должного внимания от мужа, помешанного на политике, но его любовь грубо противоречит всем табу, обычаям и нравам белых поселенцев. Миссис Бутби волею случая становится свидетельницей их романтического свидания; и в припадке ревности доносит на влюбленных властям местного лагеря военно-воздушных сил, где ей обещают, что Питер будет выдворен прочь из колонии.
Миссис Бутби волею случая становится свидетельницей их романтического свидания; и в припадке ревности доносит на влюбленных властям местного лагеря военно-воздушных сил, где ей обещают, что Питер будет выдворен прочь из колонии. Она рассказывает обо всем своей дочери, не осознавая, какой подсознательный мотив ее к этому побуждает, а это стремление унизить юную невинную девицу, которую Питер предпочел ей самой и которая заболела из-за тяжелого оскорбления, нанесенного ее гордости белой девушки. Девушка объявляет, что уйдет из дома, во время тяжелой сцены с матерью, когда та кричит, в исступлении: «Ты даже не сумела понравиться ему! Он предпочел тебе грязную черную девку!» Повар, которого миссис Бутби поставила в известность о вероломстве жены, выгоняет ее и велит ей вернуться в отчий дом. Однако та, в порыве гордого неповиновения, не слушает мужа и вместо этого отправляется в ближайший город, где пытается найти выход из положения самым доступным способом, а именно — становится уличной женщиной. Сердце Питера разбито, рухнули все надежды, развеялись все иллюзии. В последнюю ночь в колонии он напивается допьяна и случайно встречает свою темнокожую возлюбленную в убогом придорожном кабачке. Всю эту последнюю ночь они проводят в объятиях друг друга, в том единственном месте, где могут встретиться белый и чернокожая, — в борделе, стоящем на берегу местной речушки, несущей прочь свои мутные воды. У этой невинной и чистой любви, уничтоженной жестокими бесчеловечными законами того общества, в котором они живут, и завистью безнравственных людей, нет никакого будущего. Влюбленные трогательно мечтают о том, как встретятся в Англии, когда войне настанет конец, но оба при этом знают, что это всего лишь жалкая бравада, попытка утешить себя. Наутро Питер прощается с группой местных «прогрессивно мыслящих», и его презрение легко читается во взгляде честных юных глаз. Тем временем его молодая темнокожая возлюбленная скромно стоит на другом конце платформы в толпе людей одного с нею цвета кожи. Когда паровоз выпускает первые клубы пара и звучит свисток, она машет ему рукой; но Питер ее не видит; в его взгляде уже отражается предчувствие смерти, которую ему предстоит встретить, — он же летчик-ас! — и она возвращается на улицы своего темного города, идя под руку с другим мужчиной и бесстыдно хохоча в надежде скрыть свое горькое унижение.
Представителю сценарного отдела этот текст весьма понравился; он начал обсуждать со мной, как сделать сюжет «менее огорчительным» для денежных мешков, — например, героиня не должна быть неверной женой повара, потому что тогда ее образ становится менее привлекательным, лучше сделать ее его дочерью. Я сказала, что написала пародию, в ответ на что он, после минутного замешательства, рассмеялся. Я наблюдала, как его лицо превращается в маску грубовато-добродушной терпимости, которая сейчас является маской порока (например, товарищ Икс, когда мы узнали об убийстве трех британских коммунистов в сталинских лагерях, принял точно такой же вид, прежде чем заявить: «Что ж, мы никогда в полной мере не принимали в расчет человеческую натуру»), и он сказал:
— Что ж, мисс Вулф, вы начинаете понимать, что, когда разделяешь трапезу с дьяволом, ложка должна быть не только очень длинной, но и сделанной из асбеста: ваш синопсис просто великолепен, и написан он так, как им это нужно.
Когда я стала настаивать на своем, сценарист с усилием сдержался и спросил, — о, нет, разумеется, очень терпеливо, неутомимо улыбаясь, — не соглашусь ли я с тем, что, несмотря на все издержки индустрии, хорошие фильмы все-таки создаются.
— И даже фильмы с хорошим прогрессивным подтекстом, мисс Вулф?
Мой собеседник пришел в восторг оттого, что ему удалось найти формулировку, которая гарантированно втянет меня в это дело, и по нему это было заметно; было видно, что он сам на себя не нарадуется и что он полон циничной жестокости.