— Да я была не против. Даже как-то отдохнула с ним. Он парень-то хороший. По воскресеньям ходит за город в походы с ровер-скаутами. А я тогда как раз только зашла в дом и была немного не в себе, потому что со мной на улице кое-что приключилось, так вот...
— Он не спрашивал, нельзя ли ему пойти наверх и посидеть у меня в комнате?
— Нет, зачем же так уж сразу. Да я бы и не пустила его в вашу комнату, тем более раз вы просили туда не пускать. Не беспокойтесь вы за вашу комнату. Кому она нужна, ваша комната, хотела бы я знать.
Дугал сказал:
— Вы слишком невинны для нашей грешной земли.
— Я и всегда была слишком невинная, — сказала мисс Фрайерн. — Поэтому-то я так и растерялась в тот день на Горе с шотландцем Гордоновского полка. Выпейте чашечку чаю.
— Спасибо, — сказал Дугал. — Я сначала забегу на минутку к себе наверх.
В его комнате, конечно, кто-то похозяйничал. Он выдвинул ящик туалетного столика и увидел, что два блокнотика исчезли. Его портативную пишущую машинку раскрывали и не сумели толком запереть футляр. Однако тот тип, который орудовал у него в комнате, пока Лесли занимал беседой мисс Фрайерн, не тронул десяти пятифунтовых бумажек в другом ящичке.
Он спустился на кухню, где мисс Фрайерн вздыхала над чашкой чаю.
— В следующий раз, когда Лесли явится к вам с черного хода, поглядите, кого он там оставил возле парадного, хорошо? А то мне его отец говорил, что он болтается после школы невесть с кем.
— Он только хотел узнать, нет ли у вас каких поручений. Видно, чтобы помочь матери, такой умница. Я ему сказала: что, небось бекона за завтраком мало достается? Он еще придет. Неиспорченный мальчик, это я сердцем чувствую, а сердце, оно всегда подскажет. Вот, например, сегодня со мной был один случай. — Она замолчала и отхлебнула из чашки.
Дугал тоже отхлебнул.
— Давайте, — сказал он, — вам же до смерти хочется рассказать мне, что у вас случилось.
— Вот как бог свят, — сказала она, — я повстречала сегодня в Кэмберуэлл-Грин своего брата, который ушел из дому в девятьсот девятнадцатом. И все эти годы от него не было ни слуху ни духу. А сейчас он шел от вокзала.
— Вы подошли и заговорили с ним?
— Нет, — сказала она, — не подошла. Он был так плохо одет, у него был ужасный вид. И что-то остановило меня. Это заговорило сердце. Я не смогла к нему подойти. Он тоже меня увидел.
Она вытащила из рукава платок и вытерла глаза под очками.
— Надо было подойти, — сказал Дугал. — Надо было сказать: «Это ты...» — как его звали?
— Гарольд, — сказала она.
— Надо было сказать: «Это ты, Гарольд?» — вот что вам надо было сделать. А вы, наоборот, не подошли. Вы возвратились домой и угостили пончиком этого маленького паскудника Лесли.
— Не тычьте в меня пальцем, Дугал. В моем доме это никому не позволяется. Вы гложете подыскать себе другое жилище, если вам вздумается, когда вам вздумается и как только вам вздумается.
Дугал встал и прошелся по кухне, едва волоча ноги и ссутулившись под гнетом старости и болезней.
— Похоже на вашего старшего брата? — спросил он.
Она закатилась нервическим смехом.
Дугал сунул руки в карманы и уныло посмотрел на свои туфли.
Обильные слезы заструились из-под ее очков.
— А может, это был вовсе и не ваш брат, — сказал Дугал.
— Вот я и думаю, сынок, вдруг это все-таки не он.
— Лучше пощупайте-ка мою голову, — сказал Дугал, — вот эти две небольшие шишечки.
— В Пекхэме имеется четыре типа морали, — сказал Дугал мистеру Друсу. — Первая категория...
— Дугал, — спросил тот, — вы сегодня вечером заняты?
— Как обычно, привожу в порядок свои записи.
Представляете, ведь Оливер Голдсмит, оказывается, преподавал в пекхэмской школе? Он систематически прогуливал, уезжал из Пекхэма в Темпл и околачивался в кофейне. С чего бы это он?
— Мне нужен ваш совет, — сказал мистер Друс. — Есть одно местечко в Сохо...
— Терпеть не могу ездить через реку, — сказал Дугал, — на помело надо садиться.
Мистер Друс подпер рукой подбородок и с любовью посмотрел на Дугала.
— Есть одно местечко в Сохо...
— Пару часов я вам смогу уделить, — сказал Дугал. — Можем повидаться в девять вечера в Далуиче, в пивной «Дракон».
— Знаете, хотелось бы посидеть целый вечер, Дугал: пообедать в этом местечке в Сохо.
— В девять в «Драконе», — сказал Дугал.
— У миссис Друс в Далуиче масса знакомых.
— Тем лучше, — сказал Дугал.
Дугал прибыл в «Дракон» ровно в девять. В ожидании мистера Друса он выпил джина с мятным тоником. В половине десятого появились две девушки с фабрики Дровера и Уиллиса. Дугал подсел к ним. Мистера Друса все не было. В десять они поехали автобусом в «Розмариновую ветку», на Саутгэмптонское шоссе. Здесь Дугал растолковывал девушкам, что все должны через раз прогуливать утром в понедельник. Когда они вышли из пивной в одиннадцать, Нелли Маэни кинулась к ним через улицу.
— Хвала господу, — заорала она, — ибо воистину провидит все на свете...
— Привет, Нелли, — сказала ей мимоходом одна из девиц.
Нелли повысила голос и возгласила:
— Богу нашему хвала, ибо горек ему грех, Тревор Ломас, Колли Гулд в «Слоне» с юным Лесли, и сладка епитимья, вознесет же смиренных и укрепит мышцу праведным.
— Ну-ну, Нелли, — сказал Дугал.
Глава 7
— Да, Чиз? — сказал Дугал.
— Слушайте, Дут, по-моему, ни к чему нам с вами этот эпизод в далуичском «Драконе», он неприличный. И потом это же неправда. Я в этом возрасте и не бывала никогда в Сохо. Я в жизни не встречалась ни с каким управляющим.
— Надо обеспечить распродажу книги, — сказал Дугал. Он подышал на дубовую панель холла мисс Фрайерн и свободной рукой нарисовал на запотевшей туманной поверхности чей-то профиль.
— И еще, Дуг, дорогой, — сказал голос из-за реки, — как вы узнали, что моя трудовая жизнь началась на обувной фабрике? Ведь я-то вам этого не рассказывала. Откуда же вы это знали?
— Я не знал, Чиз, — сказал Дугал.
— Наверняка знали. У вас расписано все вплоть до подробностей, только это было не в Пекхэме, а в Стретхэме. Когда я читала, прошлое оживало передо мной. Прямо мороз по коже. Вы обо мне наводили справки, да, Дуг?
— Ага, — сказал Дугал. Он подышал на панель, написал какое-то слово, потом стер его.
— Дуг, так нельзя. Как подумаешь, что люди о тебе все узнают, так просто ужас берет, — сказала мисс Чизмен. — Ну, зачем это все надо — про обувную фабрику и так далее. И там угадывается время. Это выдает мой возраст.
— И выходит, что вам всего-то шестьдесят восемь, Чиз.
— Но, Дуг, надо постараться, чтобы мне выходило еще поменьше. Приезжайте, Дуг, умоляю вас. Мне прямо-таки нездоровится.
— Ввиду моего рокового недостатка, — сказал Дугал, — я терпеть не могу, если кому нездоровится. Кроме того, по субботам я беру отгул, и вообще жаль губить такой прелестный летний день.
— Дорогой Дуг, я обещаю вам, что поправлюсь. Только приезжайте. Меня так волнует моя книга. Она написана как-то... как-то слишком...
— Вразброс, — сказал Дуглас.
— Да, вот именно.
— Буду у вас к четырем, — сказал Дугал.