— Это трудно… приехать сюда после всего… Я понимаю, как ей плохо.
— Конечно, ну конечно, бедненькая овечка, — бормотала Нэнси. — И только подумать, что я сразу огорчила её…
— Нет, она не огорчена, — взволнованно перебила её Поллианна. — Просто она сейчас такая, Нэнси. Понимаешь, она не хочет никому показывать, как скверно она себя чувствует. Она боится, что это увидят, и использует всё, чтобы об этом не говорить. Со мной она точно такая же, поэтому я всё это знаю, понимаешь?
— Конечно, понимаю, вот так прямо и скажу, — Нэнси сурово поджала губы. Сочувствие её на мгновение исчезло, а рука, поглаживающая несчастную девочку, стала ещё нежнее. — Бедная овечка! Во всяком случае, я рада, что ты приехала.
— И я тоже, — вздохнула Поллианна, осторожно высвобождаясь из объятий и вытирая слёзы. — Теперь мне легче. Я так благодарна тебе, Нэнси, за всё, за всё! А теперь мы не можем больше тебя задерживать, ведь тебе пора идти.
— Ну, останусь на первое время, — хмыкнула Нэнси.
— Останешься? Как, Нэнси? Ведь ты вышла замуж? Разве ты не вышла за Тимоти?
— Конечно, но он не будет возражать. Он хочет, чтобы я побыла с тобой.
— Ох, Нэнси, мы не можем тебе позволить, — настаивала Поллианна. — У нас никого не может быть… ты ведь знаешь?! Теперь я сама буду всё делать. Пока мы должны жить очень экономно, так сказала тётя Полли.
— Ха! Как будто я возьму деньги… — начала Нэнси, сдерживая гнев, но, увидев лицо Поллианны, остановилась и остальные слова протеста пробормотала про себя, торопливо покидая комнату, чтобы взглянуть на курицу, запекавшуюся в духовке.
Только после того как закончился ужин и вся посуда была прибрана, миссис Тимоти Дёрджин решилась отправиться домой вместе с мужем. Покидая дом, она повторяла, чтобы ей дали знать, когда понадобится помощь.
Проводив Нэнси, Поллианна вошла в гостиную, где миссис Чилтон сидела одна, закрыв глаза рукой.
— Может быть, тётя, зажечь свет? — живо спросила Поллианна.
— Да, пожалуйста.
— Какая Нэнси молодец, так мило всё приготовила!
Ответа не последовало.
— Где только она могла набрать столько чудесных цветов? Она поставила их во всех комнатах, даже в обеих спальнях.
Опять последовало молчание.
Поллианна приглушённо вздохнула и тоскливо посмотрела на безжизненное лицо тётушки. Через мгновение она с надеждой начала опять:
— Я встретила старого Тома в саду. Бедный, ревматизм его совсем скрутил, он почти наполовину согнулся. Он особенно расспрашивал о вас и…
Миссис Чилтон повернулась и резко прервала её:
— Поллианна, что мы будем делать?
— Что делать? Ну конечно, всё, что только сможем!
Миссис Чилтон резко взмахнула рукой.
— Хватит, Поллианна, хватит, будь посерьёзнее. Я довольно быстро обнаружила, что это не шутка. Что мы будем делать? Как ты знаешь, мы лишились всех доходов. Конечно, есть вещи, которые ещё кое-что стоят, но мистер Харт сказал, что трудно будет их продать. Немного денег у нас есть в банке, ещё что-то должно поступить… Есть и этот дом. Но что толку? Это не платье и не еда. Он слишком велик для нас, но мы не продадим его и за половину цены. Правда, может случиться, что кому-то он понравится.
— Продать дом? Ох, тётя, только не это! Ваш чудесный дом, в котором так много красивых вещей!
— Возможно, я должна буду это сделать, Поллианна. К сожалению, нам надо как-то питаться.
— Знаю, знаю, да я ещё всегда такая голодная! — пробормотала Поллианна, грустно усмехаясь.
— И всё же я должна радоваться, что у меня такой хороший аппетит.
— Счастливая! Нашла чему порадоваться. Но что же мы будем делать, дитя? Я бы хотела, чтобы хоть минуту ты была серьёзной.
Вдруг лицо Поллианны изменилось.
— Я уже серьёзная, тётя Полли. Я уже думала. Я… я бы хотела… немного зарабатывать.
— Ох, дитя, как больно слышать, что ты мне это говоришь! — застонала вдова. — Дочь Харрингтонов должна зарабатывать свой хлеб!
— Совсем не так, — засмеялась Поллианна. — Вы должны радоваться, что дочь Харрингтонов достаточно сообразительна, чтобы заработать на хлеб! Это никого не унижает, тётя Полли.
— Возможно, и нет, но это совсем не приятно, после того положения, которое мы всегда занимали в Белдингсвилле.
Поллианна, казалось, не слышала, она погрузилась в себя.
— Если бы у меня был талант! Если бы я могла хоть что-нибудь делать лучше, чем кто бы то ни был в мире, — наконец вздохнула она. — Я немного пою, чуть-чуть играю, немножко вышиваю и штопаю, но ничего не могу делать хорошо, во всяком случае — настолько хорошо, чтобы мне за это платили. Я думаю, больше всего я люблю стряпать, — заключила она после минутной паузы, — и убирать. Помните, как я любила хозяйничать, когда Гретхен не приходила. Но я почему-то не хотела бы идти на чужую кухню.
— Как будто я тебе позволю! — передёрнулась миссис Чилтон.
— Конечно, если я буду стряпать на нашей собственной кухне, это нам ничего не принесёт, — сказала Поллианна, — мне никто не заплатит. А ведь деньги-то нам и нужны.
— Очень нужны, — вздохнула тётя Полли.
Воцарилось долгое молчание, которое опять прервала Поллианна.
— Представить только, что вы сделали для меня! А теперь, если бы только я могла, я бы помогла вам! Но я не знаю, как это сделать! Неужели я не родилась с тем, что гораздо дороже денег?
— Хорошо, дитя, прекрати. Конечно, если бы доктор… — дальше она говорить не смогла.
Поллианна быстро взглянула на неё и вскочила.
— Ну что вы, дорогая! — воскликнула Поллианна. — Не расстраивайтесь. Давайте поспорим, в один из этих дней у меня проявится какой-нибудь талант! Кроме того, это просто восхитительно, ведь сейчас столько неизвестного! Очень весело что-нибудь захотеть, а потом увидеть, исполнится ли это. Просто жить и верить, что у тебя будет всё, чего пожелаешь — нудно и неинтересно, — закончила она с весёлым смехом.
Однако миссис Чилтон не засмеялась. Она только вздохнула и сказала:
— Боже мой, Поллианна, какой ты ещё ребёнок!
ТЁТЯ И ПОЛЛИАННА ПРИСПОСАБЛИВАЮТСЯ К НОВОЙ ЖИЗНИ
Первые дни в Белдингсвилле были совсем не лёгкими ни для миссис Чилтон, ни для Поллианны. Они приспосабливались, а такое время редко бывает лёгким.
После путешествий и треволнений нелегко перестроить свой ум на то, чтобы сориентироваться в ценах на провизию и хитростях мясника. Тем, кому удавалось распоряжаться своим временем, как им вздумается, нелегко стать слугами того же самого времени, которое неумолимо диктует, что надо сделать. Их навещали друзья и соседи, и хотя Поллианна всегда приглашала их с радушием, миссис Чилтон, когда представлялась возможность, старалась найти отговорки и горько говорила ей:
— Сердечное участие! Да они хотят посмотреть, как Полли Харрингтон выглядит нищей.
О докторе миссис Чилтон говорила очень редко, хотя Поллианна прекрасно знала, что он никогда не исчезнет из её мыслей и что добрая половина её замкнутости — простая маска глубоких страданий, которые она не хочет выставлять напоказ.