Можно было проползти по траве, она хранила следы лучше, чем воздух, но скорость передвижения в этом случае падала до мизерной и терялся весь смысл преследования. Что толку идти по остывающему следу, если он наверняка оборвется у обочины шоссе?
Джонатан спрятал оружие, присел, провел рукой по земле и понюхал пальцы. Запах врага был слабым, смешанным с прелью, и оттого еще больше похожим на могильный.
«Этот враг ко всему прочему гораздо быстрее полукровок. Настолько бесшумно можно только идти, не спеша, мягко ступая и обходя всевозможные сучья и валежник. Но если он с такой скоростью ходит, да еще с грузом, то с какой он бегает, особенно налегке?! Очень опасная тварь. Очень. А если он еще и бессмертный, нам не обойтись без особого подкрепления, как ни противно это признавать».
Джонатан вытер пальцы о брюки и выпрямился. Мысль о возможном бессмертии врага снова вытянула на поверхность прежнюю догадку – основной вывод из размышлений у парадного подъезда госпиталя. Если Истинный Враг обладает способностями Хамелеона и Вечного в полной мере, то, чтобы бороться с ним, Цеху могло потребоваться не просто «особое», а «эксклюзивное» и очень мощное подкрепление. Теоретически на эту роль вполне подходил Избранный, то есть Туманов, но как раз с ним Джонатану было пока ничего не ясно.
«Если он Избранный, почему позволил врагу себя похитить? А если он сам и есть враг… об этом даже думать не хочется! Тогда Цеху конец и очень скоро. Можно откупать кладбище и рыть ямы. Сразу на всех. Кладбище бессмертных – звучит странно и страшно, но если Туманов враг, так и будет».
От размышлений Джонатана отвлек новый запах. Приближался кто-то из своих, но шел он почему-то с той стороны, в которую минутой ранее ушел Хамелеон. Джонатан снова вынул пистолет. Особо талантливый враг по определению должен быть и особо хитрым. Что, если он решил обмануть преследователя, усыпить его бдительность, а затем, подавив в своем запахе нотки Хамелеона и оставив лишь «вечную» составляющую, вернуться и уничтожить преследователя?
– Я заждался, – из зарослей выбрался бригадир Островский. – Что ты тут потерял? Ого! А пистолет зачем? У нас аврал?
– А вы зачем сюда забрели? – Джонатан уставился на бригадира с подозрением.
– Моя машина на параллельной аллее, – Островский взглядом указал влево. – Ждал тебя, ждал, потом почему-то забеспокоился и решил вернуться. Напрямую. Так быстрее. Что случилось, Джонатан?
Говорил бригадир искренне, смотрел прямо в глаза и вообще вел себя абсолютно естественно.
– Ничего, – охотник спрятал оружие. – Показалось, что чую врага.
– Показалось? – Островский указал в сторону шоссе: – Туда ушел?
– Вы тоже почуяли?
– Я же говорю – забеспокоился. Ты его спугнул? Думаешь, он приходил за Тумановым? Или снова за сестрой?
– Тот, о ком вы говорите, мертв. Мне только что звонил Федотов. Владимир Храмовников был марионеткой, как и все остальные полукровки, включая Женю. Настоящий враг не он. Как я и предполагал. В смысле – видел в вещем сне.
– Ну, раз братец-хамелеон мертв… получается, так оно и есть, – немного подумав, согласился бригадир. – И кто же этот новый враг?
– Это долго объяснять, Всеволод Семенович… сразу не сформулировать.
– Так, так… – Островский несколько секунд помолчал, потом взял помощника за рукав и кивком указал в направлении невидимой за деревьями машины: – Едем.
Мы ведь собирались пообедать? По пути сформулируешь и за обедом спокойно изложишь.
– Вы не все знаете, бригадир. Туманов и девица исчезли, их нет в палате. И я чую, их нет в госпитале.
– Час от часу не легче! – Островский отпустил одежду Джонатана и всплеснул руками. – Ты объявил тревогу?! Где они могут быть?
– Не знаю, но… тревогу объявлять поздно. Надо начинать поиск. Это другой алгоритм.
– Ну, поиск, – Всеволод Семенович согласно кивнул. – Что ты стоишь? Идем в твой мобильный офис! Или ты собираешься руководить ищейками по сотовому?
– Бригадир! – Джонатан твердо посмотрел шефу в глаза. – Вы меня не поняли. Никакие перехваты и прочесывания ничего не дадут. Я же сказал, это непросто объяснить вот так, на ходу.
– Джонатан! – примерно тем же тоном ответил Островский. – Хватит темнить! Я доверяю твоему огромному опыту контрразведчика, но будь любезен, приведи хотя бы один убедительный довод в оправдание твоей пассивности! Почему ты так уверен, что в результате обычного рейда мы не сумеем перехватить нового Хамелеона… или кто там был… короче – врага, и обнаружить спрятавшихся где-то поблизости подопечных? У нас мало бойцов? Или нам не хватит отточенных веками навыков? Ответь, если не трудно!
– Началась новая игра, бригадир. И начал ее кто-то гораздо опаснее Хамелеона.
Бригадир хотел что-то сказать, но осекся и замолчал. Ненадолго, но достаточно, чтобы немного успокоиться.
– Это я уже понял. Тот самый враг из твоего вещего сна, – Островский произнес это с раздражением, но уже не так возмущенно.
– Да, бригадир, – Джонатан замялся. – Наверное.
Бригадир снова взял длительную паузу, затем в голос вздохнул и жестом указал на левое крыло госпиталя, так называемый «пищеблок», в котором, кроме простейшей столовой, располагался еще и небольшой ресторанчик.
– Идем, варяг, выпьем эля для смазки извилин, раз уж нормально пообедать не получается. Здесь, конечно, не лучший ресторан Москвы, сервис постсоветский, но готовят вполне прилично. В процессе, так сказать, и сформулируешь… Но охрану ты все-таки усиль и ориентировку нашим ищейкам дай! Шутка ли – Избранного прохлопали! Совет с нас три шкуры снимет, если Туманов не вернется.
– Да, бригадир, так и сделаю. Но это не поможет, я же говорю. Туманов уже далеко отсюда. И никакие ищейки его не найдут. Идемте, действительно, присядем, и я все объясню. А то мы словно бы об одном говорим, но на разных языках… как англичанин с эскимосом.
Островский смерил Джонатана подозрительным взглядом, но промолчал, хотя в аллегории роль эскимоса отводилась явно ему. Бригадира успокоила ирония Джонатана. Если человек иронизирует, значит, он уверен в своих силах и в том, что все делает верно. Обычно Джонатан принимал решения, лишь будучи полностью уверенным в своей правоте, а потому ошибался исключительно редко, и Островский давно привык к такому подходу подчиненного к делам.
Хранил молчание бригадир и во время обеда, когда Джонатан неспешно, тщательно подбирая слова, изложил ему отчет о событиях последнего получаса и озвучил возникшие в результате вопросы-ответы. Лишь спустя пять минут после того, как помощник умолк, бригадир наконец поднял на него задумчивый взгляд и спросил:
– Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с уникальным представителем сразу двух видов? Наполовину Хамелеоном, а наполовину Вечным?
– Получается так, бригадир.