«А как быть с Женей? Она-то не бессмертная. Всего лишь Хамелеон-полукровка. Пока есть малейший шанс ее спасти, надо бороться!»
Виктор оттолкнулся от дна и резко пошел на всплытие. Глубина оказалась очень приличной, метров семь-восемь. Течение, как выяснилось, тоже. За минуту с лишним Туманова снесло на сотню метров, и выстрелы вражеского оружия стали ему не страшны. Впрочем, стрелять было уже некому. «Крузера» на краю обрыва не оказалось. Вполне возможно, Враг решил устроить засаду ниже по реке, но, скорее всего, его кто-то спугнул, и он временно отступил. За последнюю версию говорил тот факт, что Туманов не чувствовал запаха Врага. Сейчас вокруг пахло только рекой, лесом и автомобильными выхлопами, принесенными ветром со стороны шоссе.
Разобравшись с оперативной обстановкой, Туманов повертел головой в надежде увидеть Женю. Девушки на поверхности не было. Виктор едва сдержал нахлынувшие чувства. За что?! Что сделала хрупкая девчонка этому странному Врагу? Вряд ли он мстил ей за цеховых самоубийц, использовавших ее инстинкт гнева, чтобы свести счеты с затянувшейся жизнью. Вряд ли он ощущал к ней такое же инстинктивное чувство ненависти, какое она испытывала к бессмертным и с которым – честь ей и хвала – все-таки сумела справиться. Вряд ли он всерьез считал ее опасным бойцом микроскопического войска Избранного. Тогда за что? Просто чтобы досадить Туманову?
«Деморализовать, – вновь пришла мысль. – Выходит, этот Враг в курсе наших дел. Неужели это кто-то из своих? Но тогда Цех в большой опасности и, сбежав из госпиталя, я поступил по отношению к Вечным не совсем честно. С одной стороны, не дети и без меня сумеют одолеть Врага, если обнаружат. Но сумеют ли они его вычислить – вот вопрос?! Догадаются ли, что это один из них? Джонатан, конечно, хорош, но и он не семи пядей во лбу. Черт возьми, одно к одному! Чем больше распутываешь, тем отчетливее понимаешь, насколько велик клубок проблем! И насколько горькая доля быть Избранным, за которого гибнут близкие люди».
Туманов сглотнул подступивший к горлу комок, набрал воздуха и снова нырнул…
Отчетливое понимание тщетности поисков, а вместе с ним и отчаяние пришли примерно после седьмого или восьмого погружения. Вконец замерзший, предельно уставший и действительно полностью деморализованный, сыщик кое-как доплыл до противоположного, пологого берега, выполз на чахлую траву и растянулся совершенно без сил. И физических, и моральных. Неизвестный Враг вчистую выиграл первый раунд новой схватки.
«Наверняка так и было задумано, – трясясь от мелкого озноба, Виктор попытался сосредоточиться на чем-нибудь отвлеченном, пусть даже на тяжелых мыслях, лишь бы не думать о холоде, пробравшемся в каждую клетку тела. – Демонстрация силы. Только непонятно – зачем? Не проще ли было сразу врезать главным калибром и решить все проблемы? Зачем усложнять, растягивать? Понятно же, что на самом деле девчонка ему была не нужна даже в качестве дичи для подмосковного сафари. Не знаю, откуда взялся и что затевает этот гад, но играть он намерен именно со мной. Теперь нет и малейших сомнений, что Цех, Хамелеоны, люди интересуют его лишь постольку поскольку. Кстати, вот здесь и может быть спрятан ответ на вопрос „зачем?“. Вернее, почему он только показал свою силу, а не убил меня. Да потому, что не время! Я не сделал чего-то, что подтвердило бы мою избранность и уверило Врага, что я именно тот, кто ему нужен. Из этого следует, что главная задача противника противоположна моей. А какая главная задача у меня? Найти путь в Вечность? Примирить бессмертных и Хамелеонов? Стать внештатным судьей при Совете Цеха? Островский ничего толком не сказал, самому догадаться пока слабо, мало фактов. И как же быть? Не узнав, чего желает Враг, не удастся его переиграть.
И как же быть? Не узнав, чего желает Враг, не удастся его переиграть. Так и буду отдавать ему территорию, тактическую инициативу и друзей…»
От последней мысли стало тошно. Именно так: дурно и тоскливо до предела, до спазмов в желудке и горячих слез, ручьями стекающих по холодным щекам. Туманов уткнулся лицом в траву. Минут через десять стало легче. Подкативший к горлу комок исчез, а дурнота отступила.
«Любил ли я ее? Не знаю. Наверное, не успел влюбиться. Так, на уровне сильной симпатии. Но что это меняет? Все равно она была близким мне человеком. Горько, но еще больше – обидно. Обидно, что не уберег».
Туманов вяло растер руки, плечи и, запрокинув голову, подставил лицо августовскому солнышку. Согреться – и в путь. Нет, не ловить Врага и не искать цеховых союзников. В первую очередь надо закончить текущее дело, а заодно обдумать все происходящее еще раз, более трезво. А там будет видно.
Виктор с трудом поднялся и побрел вдоль берега, внимательно изучая все проплывающие мимо коряги и осматривая прибрежные заросли камыша. Найти тело Жени стало для него принципиальным вопросом, а заодно тем самым делом, которое могло подавить эмоции.
Примерно через час Туманов вышел к запруде. Речка в этом месте разливалась вширь почти до размеров настоящей реки, но после нагромождения коряг, скрепленных илом и глиной, снова входила в свое прежнее русло, правда, при этом основательно обмелев. Поверх естественным образом образовавшейся плотины предприимчивые местные жители, скорее всего из темнеющего за ближайшими деревьями поселка, бросили мостки, по которым вполне реально было перебраться на другой берег.
«Если тело Жени не зацепилось за коряги, оно обязательно должно будет приплыть сюда. – Виктор выбрал кусок топляка на берегу и уселся, подперев руками подбородок. – Сидеть, возможно, придется долго, но время у меня есть. Много времени. Да, Враг рядом, но он не нападет, если я его не спровоцирую. Поскольку он меня просто не видит. Чует – это возможно, но не видит. Так что могу зависнуть тут хоть до конца времен. Кто-то из китайских мудрецов говорил, что, если долго сидеть на берегу, можно увидеть, как мимо проплывает труп твоего врага. – Туманов скрипнул зубами. – Хотел бы я это увидеть! Но, похоже, сегодня мне суждено увидеть совсем другую картину. Как проплывает тело друга. Хорошего друга. Даже больше, чем друга…»
* * *
Нужную полку в «холодной» расторопный белобрысый санитар отыскал в один миг. Она оказалась крайней правой в нижнем ряду. На табличке значилось время поступления, и была от руки написана фамилия. Все совпадало. Джонатан кивнул, и санитар, театрально поклонившись, выдвинул длинный металлический ящик.
– Ну? – Джонатан исподлобья взглянул на санитара.
– Чего? – тот заглянул в ящик и растерянно похлопал белесыми ресницами. – Оп-па! Покурить вышел!
– Не вижу повода для веселья, – строго сказал Вечный. – Где труп?
– Где, где… не в Караганде же, – санитар ухмыльнулся. – Где-то здесь. Куда ему деваться? Наверное, табличку перепутали. Сейчас найду. Тут у нас всего два десятка жмуров отдыхает.
Он бодро прошелся вдоль стены с ящиками, последовательно открывая все маркированные и обязательно отпуская хотя бы короткую реплику в адрес каждого из хранящихся в камерах покойников. Джонатану показалось, что процесс даже доставляет санитару удовольствие. Неясно только, что конкретно его так воодушевляло – созерцание мертвых тел или возможность сказать человеку нечто обидное без риска получить в нос.