- Между прочим, это как раз часть его рассказа. Ну, Митька, давай… не ломайся…
Совсем они сбили Малянова с панталыку. Он отложил бутерброд и стал рассказывать. С самого начала, с телефонных звонков. Когда одну и ту же страшную историю рассказываешь второй раз на протяжении каких-нибудь двух часов, поневоле начинаешь обнаруживать в ней забавные стороны. Малянов и сам заметил, как разошелся. Вайнгартен то и дело всхохатывал, обнажая могучие желтоватые клыки, а Малянов прямо-таки целью жизни своей положил заставить засмеяться красавца Захара, но это ему так и не удалось - Захар только растерянно и почти жалобно улыбался. А когда Малянов дошел до самоубийства Снегового, стало и вообще не до смеха.
-Врешь! - хрипло выдохнул Вайнгартен.
Малянов дернул плечом.
-За что купил… - сказал он. - А дверь у него опечатана, можешь пойти посмотреть…
Некоторое время Вайнгартен молчал, постукивая по столу толстыми пальцами и подрагивая в такт щеками, а потом вдруг с шумом поднялся, ни на кого не глядя, протиснулся между Захаром и мальчиком и тяжело затопал вон. Было слышно, как чмокнул замок, в квартиру потянуло щами.
-Охо-хо-хо-хо… - уныло произнес Захар.
И сейчас же мальчик протянул ему обмусоленную шоколадку и потребовал:
-Откуси!
Захар покорно откусил и стал жевать. Хлопнула дверь, Вайнгартен, по-прежнему ни на кого не глядя, протиснулся на свое место и, плеснув себе в рюмку водки, хрипло буркнул:
-Дальше…
-Что - дальше? Дальше я пошел к Вечеровскому… Эти хмыри ушли, и я пошел… Вот только что вернулся.
-А рыжий? - спросил Вайнгартен нетерпеливо.
-Я же тебе говорю, ослиная твоя башка! Не было никаких рыжих!
Вайнгартен и Захар переглянулись.
-Ну, предположим, - сказал Вайнгартен. - А девица эта твоя… Лидочка… Она тебе никаких предложений не делала?
-Н-ну… как тебе сказать… - Малянов неловко ухмыльнулся. - То есть… если бы я по-настоящему захотел…
-Тьфу, болван! Да я не об этом!.. Ну, ладно. А следователь?
-Знаешь что, Валька, - сказал Малянов. - Я тебе все рассказал, как было. Иди к черту! Честное слово, третий допрос за день…
-Валя, - нерешительно вмешался Захар, - а может быть, тут действительно что-нибудь другое?
-Брось, отец! - Вайнгартен весь перекосился. - Как это - другое? У него работа, работать не дают… Как это - другое? И потом, мне же его назвали!..
-Кто это меня назвал? - спросил Малянов, предчувствуя новые неприятности.
-Писать хочу, - ясным голосом объявил мальчик.
Все уставились на него. А он оглядел всех по очереди, сполз с табурета и сказал Захару:
-Пойдем.
Захар виновато улыбнулся, сказал: «Ну, пойдем…», и они скрылись в сортире. Было слышно, как они гонят рассевшегося в унитазе Каляма.
-Кто это меня назвал? - сказал Малянов Вайнгартену. - Что еще за новости?
Вайнгартен, склонив голову, прислушался к тому, что происходит в сортире.
-Во Губарь влип! - произнес он с каким-то печальным удовлетворением.
-Вот влип так влип!
Что-то вязко повернулось в мозгу у Малянова.
-Губарь?
-Ну да. Захар. Знаешь, сколько веревочке не виться…
Малянов вспомнил.
-Он ракетчик?
-Кто? Захар? - Вайнгартен удивился. - Да нет, вряд ли… Хотя вообще-то он работает в каком-то ящике…
-Он не военный?
-Ну, знаешь ли, все ящики в той или иной…
-Я про Губаря спрашиваю.
-Да нет. Он - мастеровой, золотые руки. Блох мастерит с электронным управлением… Но беда не в этом. Беда в том, что он - человек, который бережно и обстоятельно относится к своим желаниям. Это его собственные слова. Причем заметь, отец, это истинная правда..
Мальчик снова появился в кухне и вскарабкался на табурет. Захар вошел следом. Малянов сказал ему:
-Захар, вы знаете, я забыл, а сейчас вот вспомнил… Ведь о вас Снеговой спрашивал…
И тут Малянов впервые в жизни увидел, как человек белеет прямо на глазах. То есть делается белым, буквально как бумага.
-Обо мне? - спросил Захар одними губами.
-Да вот… вчера вечером… - Малянов испугался. Такой реакции он все-таки не ожидал.
-Ты что, его знал? - спросил Вайнгартен Захара негромко.
Захар молча помотал головой, полез за сигаретой, высыпал полпачки на пол и принялся торопливо собирать просыпанное. Вайнгартен крякнул, пробормотал: «Это дело надо того, отцы…» - и принялся разливать. И тут мальчик сказал:
-Подумаешь! Это еще ничего не значит.
Малянов опять вздрогнул, а Захар распрямился и стал смотреть на сына с какой-то надеждой, что ли.
-Это просто случайность, - продолжал мальчик. - Вы телефонную книгу посмотрите, там этих Губарей штук восемь…»
11. «… Малянов знал с шестого класса. В седьмом они подружились и просидели до конца школы за одной партой. Вайнгартен не менялся с годами, он только увеличивался в размерах. Всегда он был веселый, толстый, плотоядный, всегда он что-то коллекционировал - то марки, то монеты, то почтовые штемпеля, то этикетки с бутылок. Один раз, уже ставши биологом, он даже затеял коллекционировать экскременты, потому что Женька Сидорцев привез ему из Антарктиды китовьи, а Саня Житнюк доставил из Пенджикента человеческие, но не простые, а окаменевшие, девятого века. Вечно он приставал к окружающим, требуя мелочь, - искал какие-то особенные медяки. И вечно он хватал чужие письма, клянчил конверты с печатями.
И при всем при том дело свое он знал. У себя в ИЗРАНе он давно уже был старшим, числился членом двадцати разнообразных комиссий, как союзных, так и международных, постоянно шастал за рубеж на всякие конгрессы и вообще был без пяти минут доктор. Из всех своих знакомых больше всего он уважал Вечеровского, потому что Вечеровский был лауреат, а Валька до дрожи мечтал стать лауреатом. Сто раз он рассказывал Малянову, как нацепит медаль и пойдет в таком виде на свиданку. И всегда он был треплом. Рассказывал он блестяще, самые обычные житейские события превращались у него в драмы а-ля Грэм Грин. Или, скажем, Ле Карре. Но врал он, как это ни странно, очень редко и ужасно смущался, когда на этом редком вранье его ловили. Ирка его не любила, непонятно за что, тут была какая-то тайна. Было у Малянова подозрение, что в молодые годы, когда Бобка еще не родился, Вайнгартен пытался подбить ей клинья, ну и что-то у них там не вышло. Вообще насчет клиньев он был мастак, но не какой-нибудь там сальный или примитивно похотливый, а веселый, энергичный, заранее готовый как к победам, так и к поражениям мастак.