– Иди, мальчик, – процедил хозяин.
– Ну и дурак ты, дядя! – подросток чуть отошел и крикнул: – Да я и не собирался покупать! Больно надо!
Так продолжалось с полчаса, а потом появился наконец покупатель. Он глянул в корзину, поворошил там, коротко спросил:
– Кролики?
– Да.
– Оригинальная расцветка, – заметил покупатель.
– Импортные, – сквозь зубы проговорил хозяин.
– Да? – удивился покупатель. – Не драговозовские?
– Этой дешевки не держу.
– И почем? – осведомился покупатель. Услышав цену, присвистнул, но как-то очень быстро достал из пиджака деньги. И тотчас, едва только купюры оказались в руке продававшего, отвратительный казенный голос сзади произнес:
– Пройдемте, господа.
И в воздухе возникло, а затем исчезло милицейское удостоверение.
Покупатель гадко улыбнулся, взял корзину и сказал:
– Кроликов я приму, ладно? Это ведь «маргариты»?
Отупевший от внезапного горя, продавец молча посмотрел на двух господ в штатском, а потом, сжимая челюсти, вдруг рванулся бежать. Жуликоватый подросток, наблюдавший все эти метаморфозы с неподдельным восторгом, подставил бегущему ногу, и тот упал головой между штангами футбольных ворот.
– Гол, – сказал оперативник и лязгнул наручниками.
Задержанного доставили Опарину. По пути его ни о чем не спрашивали. Один оперативник вел машину, второй щекотал кроликам уши. «Бургундские маргариты» ошеломленно жмурились.
Опарин увидел, как некий человек, споткнувшись на пороге, входит в его кабинет; следом появился сотрудник с корзиной. Положив телефонную трубку со словом «потом», Опарин стал наблюдать. Над краем корзины вдруг выскочила мордочка зверька. Подвижный темно-серый нос нервно затрясся, янтарный глаз сверкнул и скрылся под веком. Потом кролик нырнул обратно.
– Сядь, – велел Опарин задержанному. Кроликов водрузили на стол возле компьютера.
– Пойду поищу им капусты, – сказал один из оперативников. – В столовой есть?
– Откуда мне знать? – заорал Опарин и погладил кролика. – Что там вообще есть?
– Котлеты, – сказал второй оперативник.
Задержанный сидел на жестком стуле и хмуро смотрел на кроликов. Даже – с ненавистью.
И тут Опарин занялся им всерьез.
– Имя, фамилия, где работаешь, – приказал он.
Задержанный молчал.
Иван Ильич рассматривал его несколько секунд, а потом сказал:
– Слушай, сука, мне некогда.
Встретившись с ужасным опаринским взором, задержанный надломился и выговорил:
– Влад Стафеев.
– Работаешь у Драговозова?
Стафеев кивнул.
– Дальше.
– Ну… – сказал Стафеев. – Я их спер. Утром.
– Зачем? Говори, говори! Давай, быстро!
– Спер, – повторил Стафеев и горько сжал губы.
– Насолить Драговозову?
– Манушкину, – выговорил Стафеев. С трудом, поскольку речь шла о глубоко личном, о том, что пестовалось в груди не один месяц.
– Кто такой Манушкин?
– Младший зоотехник. Мелкая пакость!
– Выскочка, – подсказал Опарин. – Да?
Стафеев помолчал, а потом от души добавил:
– Сглупил я тогда, что на Алевтинке женился. Я ведь как думал? Я думал, Драговозов для дочки на стороне подберет, богатого! А этот Борька…
– Манушкин? – уточнил Опарин быстро.
– С первого дня выслуживался и выпендривался. Ну конечно, он у нас глиста с образованием…
– А что плохого… а-ах! – зевнул Опарин. – …в образовании?
– Да то, что и лезет, и лезет: то не по-научному, здесь не по-научному… И Алина: «Боречка, Боречка…»
Опарин быстро набросал на листке несколько строк и перебросил Стафееву:
– Прочти. Читать-то умеешь?
Стафеев обиделся, но промолчал.
На листке крупными прямоугольными буквами было написано:
«16 сентября 2240 года я, Стафеев Владислав, совершил кражу двух кроликов породы «бургундские маргариты» из хозяйства г. Драговозова, сделав это из личной неприязни к зоотехнику Манушкину Борису. С моих слов записано верно».
– Все правильно? – спросил Опарин. – Тогда подпиши.
– Дурак я, – с сердцем произнес Стафеев. – Надо было им шею свернуть – и всего дел.
– Ну, ты ведь не живодер, Влад, – сказал Опарин. – Как такую прелесть убить? Они ведь совсем беззащитные.
Словно отвечая на эти слова, кролики заворочались в корзине, тяжело перемещая в тесноте задние лапы.
– А если б я их убил, – спросил Стафеев, – меня бы нашли? Вот честно сказать – нашли бы?
– Честно… – протянул Опарин. – Кого-нибудь другого, может быть, и нет, но ведь ты наделал бы ошибок, похвастаться бы захотел, намекнуть… Машуков бы тебя быстро вычислил. А я бы посадил. Года на три.
– Тут людей режут, – брякнул Стафеев, – а вы за кроликов сажаете.
– Кстати, раз уж с кроликами все ясно, – сказал Иван Ильич, – скажи мне вот что: когда ты шел от Драговозова по лесу, кого ты встретил?
– Никого… – удивился Стафеев.
Опарин сделался сонным. Он поглядел в потолок, потом на пыльные шторы и молвил:
– Могильник-то существует… – И вдруг гаркнул: – Одиннадцать тел! Еще одиннадцать! Лет десять пропадают люди. Кого ты видел в лесу?
Стафеев зашевелил пальцами скованных рук, подвигал кожей лба, напрягся, но после обмяк и повторил:
– Никого.
– Ладно, – погас Опарин и вызвал охрану. – Посиди денек в КПЗ. Если что-нибудь на ум придет, расскажи.
Недоумевающего и угнетенного Стафеева увели.
– Надо бы, наверное, кроликов пустить погулять, – сказал оперативник.