Неподготовленному человеку вообще сложно отличить одного кленнонца от другого, а ночью они вообще становятся все на одно лицо, и даже мне понадобилось некоторое время, чтобы опознать в ночном визитере доктора Уоллеса.
Я окликнул его:
— Док? Вы не к нам?
— К вам. Я знал, что вы не спите, — сказал он. — Вы вообще поздно ложитесь спать.
— Что-то случилось с Кирой?
— О нет, — сказал он. — С ней все нормально, процесс восстановления идет хорошо, и мы действительно уложимся в срок. Естественно, еще какое-то время она не сможет пилотировать, но вернуться к обычной жизни ей ничто не должно помешать.
— Это радует, — сказал я, не став уточнять, что пилотирование для Киры вполне может быть определяющей частью такого понятия, как обычная жизнь. — Тогда зачем вы здесь?
— Выдалась свободная минутка, и я хотел бы поговорить. С вами.
— Я пригласил бы вас к себе, но сегодня вернулся мой друг, и он, похоже, уже спит. Или вы хотите побеседовать с нами обоими?
— Нет, пока мне будет достаточно беседы только с вами. Мы можем пройти в кабинет или остаться на воздухе.
— Тогда давайте останемся здесь.
— Хорошо, — сказал доктор. — Откуда вы, Алекс?
— В смысле?
— С какой планеты?
— С Земли.
— Вы уверены?
— Если это какая-то местная шутка, то я не совсем понимаю, где мне смеяться, — сказал я.
— Вы знали своих родителей?
— Я из детского дома. К чему эти странные вопросы? Вы нашли у меня какую-то генетическую болезнь?
— Нет. Вы абсолютно здоровы.
— Так это же хорошо?
— Да, это хорошо, — сказал доктор Уоллес. — Но вы отчасти правы. Эти странные вопросы спровоцированы образцами ваших тканей, которые остались у нас после стандартного обследования. Скажите, а ваш друг тоже с Земли?
— Насколько я знаю, да.
— Он тоже абсолютно здоров.
— Вас именно это беспокоит?
— Вы знаете, да, — сказал доктор Уоллес. — Это странно. Это было бы не так странно, если бы вы были кленнонцами, но вы — люди, а люди несовершенны, и абсолютно здоровые экземпляры встречаются среди них… среди вас крайне редко. Настолько редко, что их обычно называют феноменами.
— Наверное, вот за это люди кленнонцев и не любят. За то, что кленнонцы, при всех внешних отличиях, считают себя не просто людьми, но их улучшенной версией. Кленнонец — это человек версии 2.0 — «быстрее, лучше, сильнее».
— Здоровее.
— То есть мы оба феноменально здоровы, и это кажется вам ненормальным?
— Странно звучит, да?
— Особенно из уст доктора.
— Ваш биологический возраст где-то в районе двадцати одного года, — сказал доктор Уоллес. — При этом вы — космический бродяга, контрабандист и наемник, чей образ жизни наверняка сильно отличается от здорового. А у вас даже песка в почках нет.
А у вас даже песка в почках нет.
— У моего друга тоже?
— Его биологический возраст чуть выше вашего, но значительно ниже хронологического. Сколько ему лет? Сорок пять? Пятьдесят?
— Около того, — согласился я.
Я никогда не спрашивал, сколько Холдену лет, но почему-то считал, что он немногим старше меня. Сложно привыкнуть к тому, что люди стали жить дольше и выглядеть моложе. Осознать это достаточно легко, но все время держать это в голове почему-то не получается. Я слишком привык к тому, что если человек выглядит на тридцать лет, то ему, скорее всего, от двадцати восьми до тридцати двух. И уж никак не пятьдесят.
— Биологически ему двадцать четыре, — сказал доктор Уоллес.
— Видимо, он следит за своим здоровьем. — Для того, чтобы быть здоровым, гражданину Альянса нужно иметь очень много денег.
Или работать на организацию, которая оплатить все медицинские расходы. Такую, как СБА, например.
— Вы находитесь в прекрасной физической форме, — заметил доктор Уоллес. — При этом вы ни разу не посещали наш тренажерный зал.
— Сила тяготения здесь выше, чем я привык, — сказал я. — Для меня каждый день на Веннту проходит как поход в спортзал.
— Кто-то основательно поработал над вашим организмом, — сказал доктор Уоллес. — В вашей крови находятся антитела от всех известных болезней и еще от пары экзотических вариантов, с которыми я никогда не сталкивался.
— Мне делали много прививок.
— Жаль, что я не могу отправить ваши образцы тканей в Имперский институт генетики, — вздохнул доктор Уоллес. — В такие моменты я особенно четко понимаю, насколько провинциальна наша планета и как отстали наши технологии от Кленнона.
И при этом он, доктор небольшой клиники на провинциальной планете, обозвал криокамеру — венец технического совершенства, достигнутого Альянсом, — антиквариатом! Что же сейчас умеют делать в их столичных мирах? И где Альянс свернул не в том направлении, что Кленнон сумел его так опередить? Можно ли списать эту разницу на последствия Войны Регресса, или кленнонцы правы и они просто совершеннее людей?
Визерс убежден, что их шансы на победу во всеобщей свалке выглядят предпочтительнее всего.
Похоже, что он не так уж неправ.
— Я так понимаю, что у вас к этой проблеме чисто научный интерес? — поинтересовался я.
— Да, конечно, — сказал доктор. — Просто, понимаете… было бы достаточно странно встретить одного из вас, но двое, путешествуете вместе… Мне было бы любопытно проследить закономерности. Вы не согласитесь на более тщательные исследования? За счет клиники, разумеется.
— Вряд ли я готов дать вам ответ прямо сейчас.
— Понимаю, — сказал доктор Уоллес. — Вы пробудете здесь еще полторы недели…
— Я надеюсь, мое решение никак не повлияет на сроки, необходимые для реабилитации Киры?
— Как такое вообще могло прийти вам в голову? — оскорбился доктор. — У нас есть подписанный контракт, есть профессиональная этика, в конце концов. Но я был бы вам крайне признателен, если бы вы согласились пройти еще несколько тестов и предоставить нам еще некоторое количество образцов. Само собой, вашего друга это тоже касается.