— Ты готова, дорогуша? Ты ведь туда к семи собиралась?
Дверь открывается, Вив выходит, на ходу застегивая белый плащ.
— Чей это голос я сейчас слышала?
— Это малыш, дорогуша. Это он. Приехал-таки. Что скажешь на это?
— Твой брат? Поздороваться бы с ним надо… — Она устремляется к комнате Ли, но Хэнк придерживает ее за локоть.
— Не сейчас, — шепчет он. — Он, по-моему, в край уморился. Лучше пока оставить его в покое. — Они прошли к лестнице, спускаются. — Увидишь его, когда вернешься из города. Или завтра. А сейчас и так опоздала маленько… Что так подзадержалась-то, кстати?
— О, Хэнк… Не знаю даже. Просто не знаю, стоит ли мне туда идти…
— Ну, при таком раскладе, наверно, нет. Тебя туда, как бы, никто силком не гонит.
— Но Элизабет меня особо пригласила…
— Тоже — цаца! Элизабет Прингл, дочь старого сморчка Прингла…
— Она… Все они так нешуточно разобиделись на меня в первую встречу. Ну, когда я отказалась играть с ними в слова
— А они? Они хоть раз тебя тут навестили? Я тебя предупреждал перед женитьбой, что не стоит рассчитывать на победу в конкурсе популярности. Дорогая, ты — жена признанного головореза. Само собой, у них некоторое предубеждение против тебя.
— Да не в этом дело. Не
Хэнк отпустил ее руку, идет к двери.
— Нет, милая, — говорит он, изучая текстуру дверного косяка. — Просто ты слишком добрая душа. Потому тебя и клюют. — Он улыбается, что-то припоминая. — Да уж. Но видела б ты Майру, маму Ли. Вот у кого поучиться разносу этого курятника!
— Но Хэнк, я бы хотела дружить с ними… с некоторыми, по крайней мере.
— Чесслово, — вспоминает он с нежностью, — она-то уж умела им укорот дать, овцам этим. Ладно, потопали!
Вив спускается за ним по ступенькам крыльца, решив на этот раз быть не такой доброй душой и пытаясь вспомнить, неужто и дома, в Колорадо, заведение подруг требовало таких усилий? Всего несколько лет назад… «Неужто я так изменилась, за эти-то годы?»
На севере, на шоссе, ведущем в Портленд, Флойд Ивенрайт возится на обочине, меняет колесо. Двух месяцев не отъездил скат — и нá тебе: лопнул, черт-их-всех-побери! Всякий раз, когда баллонник соскакивает в темноте, сдирая очередной лоскуток кожи с костяшек, Флойд хватается за предательски ослабший живот и вновь перебирает внушительные четки из эпитетов, которыми успел наградить Хэнка Стэмпера с момента фиаско в его доме: « херососущий, жополизучий, дерьмоедствующий» — в удивительно методичной, ритмичной, псалмовой манере, все более тяготеющей к благоговейной.
А Джонатан Дрэгер, в мотеле в Юджине, пробегает пальцем по списку лиц, с которыми надо повидаться, всего насчитывает двенадцать, двенадцать встреч, перед тем как он продолжит свой путь в Ваконду, чтоб поговорить с этим — он сверяется со списком — с этим Хэнком Стэмпером, которого следует вразумить и… тринадцать встреч, несчастливое число… и потом уж можно всласть помечтать о возвращении домой.
Ох уж эта доля бродяжья! Закрывает свой блокнот, зевает, ищет тюбик «десенекса».
А Хэнк, переправив Вив и усадив ее в джип, возвращается и слышит оклик Джо Бена с крыльца:
— Скорей, выручай меня! Старику уховертка под гипс заползла — так он уж за молоток взялся!
— Не худшая из моих тревог, — бормочет Хэнк с усмешкой, торопливо швартует моторку.
А в Ваконде, в светлой конторе на Главной улице, доставшейся новому владельцу после того, как прежний отказался выкупать закладную, Главный по Недвижимости мистер Хотвайр вырезает на коленях очередную фигурку из белой сосны и томится черными думами. Особенная головная боль — ваяние голов, ибо если над головами фигурок не морочиться, лица все как одно выходят этакими карикатурами на некоего генерала, впоследствии президента.В Войну Хотвайр служил в Европе, заведовал кухней и приобрел кое-какую репутацию бравого добытчика провианта. Там он и повстречался с этим человеком, сделавшимся кошмаром последующих двадцати лет его жизни. Как-то раз этот самый генерал, со всей своей свитой из адъютантов, заместителей и задоподтирателей, закатился в их лагерь с инспекцией. Генерал изъявил желание оттрапезничать по-солдатски, с личным составом, и, к великой своей радости, открыл для себя кулинарные и снабженческие таланты одного отдельно взятого бравого добытчика провианта одной отдельно взятой столовой. В полдень генерал и его свора гуськом вошли в эту столовую. Генерал высоко оценил аромат стряпни бравого добытчика, поставил в пример санитарное состояние кухни, но несколькими минутами позже вдруг пожаловался на некий чужеродный предмет в своей тарелке с супом из бычьих хвостов. Предмет оказался германским офицерским перстнем, который Хотвайр купил у одного пехотинца с тем, чтоб отправить домой отцу. Увидев это, Хотвайр окаменел. Он не то что не посмел предъявить права на безделушку, но божился, что никогда раньше в глаза-то ее не видел, и с пылом бросился
, теперь-то
А за городом, под серебряным лезвием луны, размеренно шевелится лесистая гряда, будто штабель бревен под безжалостным, безмолвным и сияющим диском пилорамы.