Либор не спешил с ответом.
Девушка засмеялась — как бы над собственной глупостью, машинально накручивая вялый локон волос на палец, кончик которого был залеплен лейкопластырем.
— Какие группы вы
Она таращилась на него в изумлении. Либор испугался, что она сейчас заплачет.
— Да нет же, я про группы, — сказала она, изображая руками игру на гитаре и клавишных. —
— Я не против приятной компании, но заводить новые знакомства мне уже не по силам, — сказал он Треславу по телефону.
Этот разговор состоялся через неделю после того совместного ужина. Треслав не сказал Либору о ночном нападении. Зачем его тревожить? Зачем внушать опасения (ведь это случилось недалеко от его дома)?
Впрочем, Либор был не из пугливых. Треслав искренне восхищался его отвагой — не всякий сможет вот так запросто пойти на свидание с незнакомой женщиной.
Треслав искренне восхищался его отвагой — не всякий сможет вот так запросто пойти на свидание с незнакомой женщиной. Он представил себе Либора — элегантного, как Дэвид Найвен, в белой водолазке под синим блейзером с металлическими пуговицами. Большинство мужчин его возраста носили твидовые пиджаки болезненно-тусклой расцветки и слишком короткие брюки. Последняя деталь особенно удивляла и беспокоила Треслава. Обычно к старости люди уменьшаются в росте, и в то же самое время их брюки становятся им слишком коротки. Чем объяснить такой парадокс?
Но к Либору это не имело отношения. Во всяком случае, не тогда, когда он встречался с друзьями или с женщиной. Только голос в телефонной трубке соответствовал его истинному возрасту. Телефон отфильтровывал все, кроме собственно голоса, — жесты, мимику, блеск в глазах, — и оставался только звук, шуршащий, как рваная обертка из папиросной бумаги. Разговаривая с Либором по телефону, Треслав старался воссоздать в воображении его привычный, подтянутощеголеватый облик, но звук все равно действовал на него угнетающе. Это звучал голос мертвеца.
— Наверняка все прошло совсем не так плохо, как ты описываешь, — сказал он Либору.
— Ты этого не видел и не можешь судить. Помимо всего прочего, это было неприлично.
— Что такого неприличного ты сделал?
— Точнее сказать, это было
Но Либор не почувствовал его смущения и продолжил:
— На самом деле я не импотент, хотя одно время им был.