— Рейк был с ними?
— О нет. Он подсылал Кролика, а сам сидел дома на телефоне. Похоже, Рейк считал, что можно вернуть эту работу, если надавить достаточно сильно. Но Риордан не отступал. Он встретился с помощниками Рейка и объявил Снейка Томаса новым главным тренером. Снейк отказался, и Риордан его уволил. Донни Малоун тоже сказал «нет» — и Риордан его уволил. Куик Апчерч сказал «нет». Риордан уволил и его.
— Этот парень мне все больше и больше нравится.
— В конце концов братья Гриффины согласились занять место Рейка, пока не найдется кто-нибудь еще. В семидесятых они играли у Рейка и…
— Я их помню. У них был ореховый сад.
— Точно. Великолепные игроки, отличные ребята. Поскольку Рейк никогда ничего не менял, они знали его систему игры и всю команду. Неумолимо надвигалась пятница — и первая игра в новом сезоне. Мы играли с Портервиллем. Вступил в силу бойкот, но проблема была в том, что никто не хотел пропустить этот матч. Сторонники Рейка, оказавшиеся в большинстве, не могли остаться в сторонке, потому что желали команде сокрушительного поражения. Истинные болельщики явились на игру по другим, правильным соображениям. Как и всегда, стадион был переполнен, и во все стороны выкрикивались самые противоречивые заявления о преданности. Игроки чувствовали всеобщий подъем. Они посвятили матч Скотти и выиграли, сделав четыре тачдауна. Прекрасный вечер. Хотя грустный — из-за Скотти и потому, что эпоха Рейка очевидно закончилась. Но победа — всегда победа.
— Скамья очень жесткая, — сказал Нили. — Давай-ка пройдемся.
— Тем временем Рейк нанял адвоката. Он подал иск, дело не выгорело, Риордан отстоял позиции, и расколотый по принципиальным соображениям город нашел силы, чтобы собираться вместе каждую пятницу. Команда играла как никогда мужественно. Несколько лет спустя знакомый игрок рассказал, каким сильным было это ощущение — играть в футбол ради удовольствия, а вовсе не из страха.
— И насколько это прекрасно?
— Нам этого не узнать.
— Никогда.
— Они выиграли первые восемь встреч. Ни одного поражения. И ничего, кроме гордости и мужества. Уже говорили о кубке штата. Поговаривали о новой удачной полосе. Говорили, что можно хорошо заплатить Гриффинам и основать новую династию. Несли всякую чушь.
— Потом они продули?
— Естественно, это же футбол. Группа подростков решает, что чего-то стоит, — и им надирают задницу.
— Кто это сделал?
— «Германтаун».
— Нет, только не «Германтаун»! В той школе играют в баскетбол!
— Они разделали их прямо здесь, перед десятитысячными трибунами. Худшая игра из всех, что я видел. И ни гордости, ни мужества. Ничего — стоит лишь взглянуть на газетные вырезки. «Забыть про удачную полосу. Забыть про кубок штата. Прогнать Гриффинов. Вернуть Эдди Рейка». Пока мы выигрывали, все шло более-менее нормально. Но всего один проигрыш — и город на много лет оказался расколотым надвое. Через неделю мы продули еще раз, не пройдя квалификацию в плей-офф. Гриффины тут же ушли.
— Умные ребята.
— Те из нас, кто играл у Рейка, оказались в подвешенном состоянии. Каждый непременно интересовался: «На чьей ты стороне?» Никаких колебаний, приятель, нужно только сказать, ты за Рейка или против него.
— За кого был ты?
— Я вилял и получал пинки с двух сторон. Это форма противостояния классов. Всегда найдется группа людей, очень малочисленная, члены которой выступают против того, что на футбол тратится денег больше, чем на естественные науки и математику, вместе взятые. Нас возили на арендованных автобусах, а научные кружки ездили на машинах с родителями.
Нас возили на арендованных автобусах, а научные кружки ездили на машинах с родителями. Девочки-футболистки много лет вообще не имели своего поля, а у нас только тренировочных было целых два. Латинский клуб хотел выехать в Нью-Йорк, но так и не смог этого сделать, а футбольную команду в том же году отправили на поезде в Новый Орлеан смотреть суперкубок. Список бесконечен. После увольнения Рейка недовольные голоса зазвучали громче, и те, кто хотел бы принизить роль спорта, увидели новые возможности. Околофутбольная братия сопротивлялась, требуя возвращения Рейка и новой удачной полосы. На тех из нас, кто играл в футбол и потом уехал в колледж, смотрели несколько по-иному — и мы оказались меж двух огней.
— Что-то произошло?
— Ситуация несколько месяцев тлела и варилась сама в себе. Джон Риордан твердо стоял на своем. Он вытащил из Оклахомы какого-то парня, не нашедшего себя, и нанял его вместо Эдди Рейка. К несчастью, 93-й был годом переизбрания Риордана, и его решение обернулось большим политическим действом. Ходил упорный слух, будто Рейк выставит свою кандидатуру против Риордана, а если его изберут, Рейк объявит себя главным тренером и пошлет всех к черту. Еще говорили, что отец Скотти собирался вложить в избирательную кампанию Джона Риордана миллион баксов. И так далее. Еще до старта гонка выглядела отвратительной — настолько, что лагерь Рейка едва смог найти кандидата.
— Кого они выставили?
— Дадли Бампуса.
— Звучное имя.
— И не более того. Местный спекулянт недвижимостью, громче всех оравший на трибунах. Ни политического чутья, ни опыта преподавания, ни образования. Он с трудом окончил колледж. Зато не сидел, хотя обвинение предъявляли. В общем, этот лузер не вышел в победители.
— Риордан одержал верх?
— Победил с шестьюдесятью голосами «за». Почти девяносто процентов — лучший результат за всю историю округа. Когда огласили имя победителя, Рейк вернулся домой, запер дверь и не показывался два года.
Они остановились у долгого ряда надгробий. Пол прошелся вдоль могил.
— Здесь, — сказал он, показав на один из камней, — Дэвид Ли Кофф. Первый «Спартанец», погибший во Вьетнаме.
Заметив на камне фото, Ниши подошел к надгробию. Дэвид Ли, лет шестнадцати на вид, был снят не в военной форме и не для выпускного альбома. Его сфотографировали в зеленой футболке «Спартанцев» с номером 22 на груди. Родился в 1950-м, убит в 1968-м.
— Я знаю его брата, самого младшего, — сказал Пол. — Дэвид Ли окончил школу в мае. В июне попал на сборный пункт, в октябре оказался во Вьетнаме и погиб после Дня благодарения, на следующий же день. Восемнадцати лет и двух месяцев от роду.
— За два года до нашего рождения.
— Около того. Еще одного «Спартанца» не нашли до сих пор, черного парнишку Марвина Рудда. Марвин пропал без вести в боевой операции в 1970-м.
— Помню, Рейк говорил нам про Рудда, — сказал Нили.
— Рейк любил этого парня. Его родители до сих пор ходят на каждую игру — и можешь представить, о чем они думают.
— Уйдем отсюда, я устал от смерти, — сказал Нили.
Нили не помнил в Мессине ни книжного магазина, ни такого места, где можно было бы выпить чашку кофе или купить кофе в зернах из Кении. Заведение Ната предлагало все три удовольствия, а заодно — журналы, сигары, компакт-диски, черно-белые поздравительные открытки, цветочный чай сомнительного происхождения, вегетарианские бутерброды и супы. Место также служило для встреч с бродячими поэтами, фолк-певцами и редкими чудаками, мнившими себя городской богемой. Магазин выходил на площадь всего в четырех дверях от банка, которым владел Пол, и находился в доме, где когда-то, во времена их детства, продавали корм и удобрения.