— Ка-акая же разница, что такого случится за эти два года?
— Ты станешь независимой личностью, которая может сама заработать себе на жизнь.
— Я и сейчас м-могла бы сама зарабатывать на жизнь, если б-бы захотела.
— Пока я не хочу, чтобы ты ночевала у Билла с Мелиссой.
— П-почему?
— Я за тебя отвечаю. Я хочу, чтобы ты останавливалась в семье Уманофф. Если ты согласишься, то можешь ездить в Нью-Йорк с ночевкой. А нет — больше не будешь. Выбирай.
— Я буду останавливаться, где хочу.
— Если так, ты не будешь ездить в Нью-Йорк.
— Посмотрим.
— Никаких «посмотрим». Не поедешь, и точка.
— Интересно, к-к-как ты меня уд-держишь!
— Подумай хорошенько. Если ты не согласна останавливаться в доме Уманофф, в Нью-Йорк ты больше не поедешь.
— А как же в-в-война?..
— Я отвечаю за тебя, а не за войну.
— Я знаю, что тыза в-в-войну отвечать не хочешь, поэтому и приходится ездить в Нью-Йорк мне. Потому что там люди свою ответственность за в-в-войну чувствуют. Им с-с-с-овестно, когда американцы взрывают целые в-в-вьетнамские деревни. Им совестно, когда американские бомбежки в к-к-клочья разносят вьетнамских д-д-детей. А тебе не совестно, и матери тоже не с-с-совестно. Не так сильно война тебя волнует, чтобы ты хоть однажды нарушил свой распорядок дня. Не говоря уж о том, чтобы ночь провести не дома. Мысли о войне не мешают тебе спать спокойно. Война тебя совершенно, ну никак не к-к-колышет.
Разговоры о Нью-Йорке № 24, 25 и 26.
— Ты достал меня этими разговорами, папа. Хватит. Не хочу больше. Никто такне отчитывается перед своими родителями.
— Если ты, несовершеннолетняя, уезжаешь из дому на день и не возвращаешься ночевать, то изволь уж такотчитаться перед родителями.
— С такими родителями и спятить можно — лезут и лезут в душу. Мне не нужно, чтоб вы меня понимали, мне нужна с-с-с-свобода!
— Ты предпочла бы, чтобы я был бесчувственным и не пытался тебя понять?
— Да! Предпочла бы. Думаю, что предпочла. Попробуй для разнообразия — тогда увижу.
Разговор о Нью-Йорке № 29.
— Пока ты не взрослая, у тебя нет права разрушать жизнь нашей семьи. Вырастешь — тогда делай что хочешь. А пока тебе нет восемнадцати…
— Только и можешь, что думать, говорить и заботиться о нашей м-м-миленькой семейке.
— Но ты ведь тоже только об этом и думаешь. Иначе — с чего тебе бушевать?
— Ну уж нет!
— Конечно да, Мерри. Вот ты беспокоишься за вьетнамские семьи. Негодуешь, что там гибнут семьи. А ведь их семьи — такие же, как наша, они вправе жить так же, как наша семья, этого и хотят. И разве не этого ты для них хочешь и не этого ли хотят для них Билл и Мелисса? Надежной и мирной жизни, как у нас.
— Жить в комфортабельной пустоте? Нет, Билл и Мелисса точно не хотят для них такого. И я не хочу.
— Правда не хочешь? Подумай-ка хорошенько. Я думаю, что эта комфортабельная пустота им бы понравилась, честное слово.
— Они просто хотят спокойно ложиться спать, в своей стране, жить своей жизнью и не бояться, что ночью их в-в-взорвут. Разорвут в клочья ради благополучия людишек из Нью-Джерси, которые живут мирной, н-н-надеж-ной, тупой ж-жизнью жадин и кровопийц!
Разговор о Нью-Йорке № 30, после того, как Мерри переночевала в семье Уманофф.
— Они такие, ах-ох, либералы, эти Барри и Марсия. Но держатся за свою удобную б-б-буржуазную жизнь.
— Они преподаватели, серьезные представители академических кругов, протестующие против войны.
У них были гости?
— Были. Тоже преподаватели. Тоже против войны. Один преподает английский, другой — социологию. Этот, по крайней мере, поднял п-п-против войны всю семью. Они вместе выходят на марши. Вот это семья! Не то что какие-то чертовы к-к-коровы.
— Значит, тебе у них понравилось.
— Нет, я хочу быть со своимидрузьями. Что за чушь — приходить к Уманофф в восемь часов. Все самое интересное происходит после восьми. К чему уезжать из Римрока, чтобы сидеть после восьми с твоимидрузьями. Я хочу быть со своими.
— Так или иначе, что-то у нас получилось. Мы пришли к компромиссу. Гебе не удалось побыть с друзьями после восьми, но зато ты провела с ними целый день, а это гораздо лучше, чем ничего. Я рад, что соглашение сработало. Надеюсь, ты тоже. В следующую субботу поедешь?
— Я на годы в-в-вперед не планирую.
— Если хочешь поехать в следующую субботу, ты должна заранее позвонить Уманофф и дать им знать, что приедешь.
Разговор о Нью-Йорке № 34, после тою, как Мерри не явилась ночевать в дом Уманофф.
— Итак. Мы заключили договор, и ты его нарушила. Больше ты никуда по субботам не ездишь.
— Я под д-д-домашним арестом?
— На неопределенный срок.
— Ч-ч-чего ты так боишься? Что, ты думаешь, я натворю? Я сижу у друзей. Мы обсуждаем в-в-войну и другие важные вещи. Не понимаю, почему ты меня все время расспрашиваешь. Ты же не пристаешь ко мне с дурацким расспросами, когда я возвращаюсь из магазина Хэмлина. Чего ты так боишься? Тебя просто крючит от страха. Но нельзя же всю жизнь прятаться тут, в лесах. Не надо п-п-пачкать меня своим страхом, я не хочу быть такой т-трусливой, как ты и мама. Вам достаточно и к-к-коров. Но кроме коров и деревьев, есть еще люди. Люди с настоящей б-б-болью. Не хочешь этого признавать? Или боишься, как бы меня не уложили в койку? Этого ты боишься? Но я не слабоумная — не залечу. Разве я хоть когда-то проявила б-б-безответственность?
— Ты нарушила договор. Обсуждать больше нечего.
— Мы что с тобой, в одной корпорации? Это тебе не бизнес, папа. Хочешь устроить домашний арест? Да вся жизнь в этом доме — все равно что жизнь под арестом.
— Мне не очень-то нравится, когда ты себя так ведешь.
— А мне — как ты. И никогда не нравилось. Так что ты бы помолчал, папа.
Разговор о Нью-Иорке №44, в следующую субботу.
— Я не повезу тебя на вокзал. Ты не выйдешь из дома.
— А что ты, интересно, сделаешь? З-заб-б-барикадируешь меня? Как ты меня остановишь? Привяжешь к моему д-д-детскому стульчику? Ничего себе обращение с дочерью! Вот уж не думала, что мой отец начнет угрожать мне силой.
— Никакой силой я тебе не угрожаю.
— А как же ты собираешься не выпустить меня из дому? Я же не бессловесная тварь, как мамины к-к-к-ко-ровы! И я не собираюсь оставаться тут на веки вечные, слышите мистер Хладнокровие, С-с-покойствие и Выдержка?! Чего ты боишься? Почему ты боишься людей? Ты разве не слышал, что Нью-Йорк — один из знаменитейших культурных центров? Туда едут со всего мира. Тебе всегда так хотелось, чтобы у меня были новые впечатления. Почему же мне нельзя ездить за ними в Нью-Йорк? Лучше, чем торчать в этой дыре. Из-за чего ты так переживаешь? Страшно, что я до чего-нибудь додумаюсь самостоятельно? До чего ты не додумался первым? Что не совпадает с твоими планами насчет семьи — ты ведь всегда все продумываешь и знаешь, как п-п-правильно поступить! Я всего-навсего сяду в какой-то несчастный поезд и поеду в город. Миллионы людей каждый день делают это, когда едут на работу. Свяжусь не с теми людьми? Не дай бог, додумаюсь до чего-нибудь страшного? Ты вот женился на католичке-ирландке. Как отнеслась твоя семья к тому, что ты связался не с теми, с кем надо? Она вышла замуж за ев-в-в-рея.