Это были ее заметки. Психологи во время разговора с пациентом записывают свои мысли. У нее, правда, они выходили более бессвязными. Она скомкала стикер и выбросила его в корзину. В нынешней ситуации не хватало только, чтобы кто-нибудь прочел эти слова, написанные ее почерком. Кроме того, ей совсем не нравилось, что пишет она, не вполне отдавая себе в этом отчет.
Что, если попросить Саймона увезти ее куда-нибудь на несколько дней? Может, пляж, завтраки в номере и Саймон, который весь и целиком будет ее, помогут снять напряжение. Его «Блэкберри»
Пит стоял в проходе (никто бы не назвал это место дверным проемом; это была просто черта, на которой принадлежащие Кэт четыре на четыре фута соединялись с более обширным ярко освещенным пространством), плотно сжав губы. Кроме Кэт, он был единственным черным братом в отделе профилактики. Кожа — как полированное темное дерево, несообразно красивая седая шевелюра.
— Нашли левое предплечье, — сказал он. — А еще половину кроссовки с половиной ступни внутри. Это был ребенок.
— Господи!
— Продолжать? Ребенок подошел к тому парню, обнял его и привел в действие заряд.
— Обнял?
— Так говорят свидетели. Белый ребенок в бейсбольной куртке, на вид самый обычный. Так говорят оба очевидца. Один из них видел, как ребенок обнял жертву.
— Чтоб мне провалиться.
— Чтоб всем провалиться.
Один из них видел, как ребенок обнял жертву.
— Чтоб мне провалиться.
— Чтоб всем провалиться.
— А кем оказался этот Дик Харт?
— Спекулянт недвижимостью. Не Дональд Трамп, но и не из последних. Вкладывает деньги в небоскребы.
— Жулик?
— Пока не доказано. Жил в Грейт-Нек [4]со второй женой. В кругу детей и домашних животных. Как это обычно бывает.
— По-твоему, он был знаком с мальчиком?
— Хочется надеяться.
На его месте всякому бы хотелось. Всякий бы молился про себя о том, чтобы мальчик оказался незаконным сыном Дика Харта, или чтобы выяснилось, что они занимались сексом в парке в Грейт-Нек, или о чем-нибудь еще в том же роде. Лишь бы жертва не была выбрана наугад.
— Черт возьми.
Пит сказал:
— Неизвестно, с ним ли ты тогда разговаривала.
— У меня такое ощущение, что с ним.
— Ну, у меня, в общем, тоже: Хочешь, вместе послушаем пленку?
— Ты меня этим очень обяжешь.
Они с Питом вышли в коридор и пошли в аппаратную. По пути Пит заглянул в буфет и прихватил там стакан настоявшихся за день кофейных опивок, густых, напополам с гущей. Кэт от напитка вежливо отказалась.
Аппаратную Кэт всегда считала наименее неприятным местом во всей конторе. Тут было на десять градусов прохладнее, свет не так неистово бил в глаза. Они уселись в кресла, обтянутые серым синтетическим плюшем. Эрон перемотал пленку. Пит нажал кнопку.
Алло. Кэт Мартин слушает.Как и каждому из нас, собственный голос в записи ей не нравился. Слышимый изнутри, он не казался ей таким монотонным и таким резким. Он представлялся ей упругим и уверенным, чуть хрипловатым как у молодой Нины Симоне. [5]
Алло?Вот он снова, хрипловатый мальчишеский голос, совершенно заурядный.
Вы полицейская?
Как тебя зовут?
Я позвонил в полицию, и меня соединили с вами.
Чем я могу тебе помочь?
Ничем. Мне ничего от вас не нужно.
Его бедная мать, должно быть, слышала эти слова изо дня в день, с тех самых пор, как половое созревание превратило милого крошку в мрачного, замкнутого, дурно пахнущего подростка. Поразило ее это превращение или нет?
Тогда зачем ты звонишь?
Хочу вам кое-что сказать.
Что ты хочешь сказать?
Тишина. Она так и видела, как этот отчаявшийся маленький недоумок собирается с духом у себя в комнате, окруженный рекламными плакатами кинобоевиков. Ничего необычного, абсолютно ничего.
Я собираюсь кого-нибудь взорвать.
Кого?
Не могу вам сказать.
Почему не можешь?
Людей надо остановить.
Почему ты так думаешь?
Мы должны все начать заново.
Ты хочешь остановить кого-нибудь конкретно?
Кого именно — не имеет значения.
Имеет. Почему ты думаешь, что не имеет?
Я хотел сказать, не имеет значения для общества.
Какого общества?
Того, на которое мы все работаем.
А на кого ты работаешь?
Вы на него тоже работаете.
Это общество велит тебе кого-нибудь взорвать?
По-вашему, я сошел сума?
По-моему, ты злишься.
Пожалуйста, не надо разговаривать со мной как с сумасшедшим. Я имею в виду, что отдельный человек ничего не значит. Счет идет не на единицы.
Ты хочешь причинить зло кому-то, кто причиняет зло тебе? Я права?
Не могу вам этого сказать.
Нет, можешь. Как тебя зовут?
Я в семье. Мы отбросили имена.
У каждого есть имя.
Я просто хотел, чтобы об этом знали. Думал, так будет лучше.
Для кого лучше?
Я не должен был звонить.
Черт! Сейчас повесит трубку.
Для того чтобы со всем разобраться, не обязательно кого-нибудь убивать.