Они с Питом никогда о том эпизоде не вспоминали. Оба знали, что такого больше не повторится.
— Уверена, что сможешь работать?
— Абсолютно уверена. Что-нибудь новое выяснилось?
— Эксперты говорят, мальчишке было тринадцать, может быть — четырнадцать. Он был маленьким для своего возраста. Похоже, психически здоровым, насколько пока можно судить.
— Как же все достало!
— А кого нет?
— Я не только про это. Я про все.
Пит кивнул — устало, настороженно. Кэт замялась. В отделе существовало неписаное правило: никто никогда не занимался умопостроениями, никто не пускался в философию. Никто не парился над тем обстоятельством, что в последнее время среди звонящих стало заметно больше детей до восемнадцати, явно неплохо образованных, или что за последние пять лет число реализованных угроз возросло с одного на тысячу до одного на шестьсот пятьдесят. Никто не сокрушался по поводу краха института семьи и цивилизации в целом, никого не заботило ни отравление атмосферы, ни зараженные радиацией продукты, ни лучи, которые посылают на Землю враждебно настроенные инопланетяне. Все это было сферой звонящих.
Кэт сказала:
— Извини. Я немного устала.
— Ничего удивительного.
Кэт выпрямилась в кресле.
— А что получилось узнать от жены и детей? — спросила она. — Хоть что-нибудь получилось?
— Жена в истерике. Дочка тоже. Сын только что приехал из Вермонта, рвется в бой, всеми силами хочет быть полезным, добраться до сути и так далее, но ни черта толкового сообщить не может. Отец был честным малым. Тренировал детскую бейсбольную команду, всегда вовремя платил по счетам. Знаешь, что я думаю? По-моему, этот парень привык жить в свое удовольствие.
— Что он делает в Вермонте?
— Специальный колледж для не проявляющих всю полноту собственных способностей — то есть что-то вроде заведения для ребятишек, употребляющих больше наркотиков, чем это принято.
— Интересно.
— Эту тему уже проверяем.
— Запись звонка уже в Вашингтоне? — спросила она.
— Отправляют.
— И они будут на связи?
— Никто не станет винить тебя за то, что ты пропустила такой слабый намек.
Я не должен был звонить.Господи!
— До тех пор, конечно, пока кому-нибудь не приспичит найти виноватого. И тут я, судя по всему, лучший кандидат.
— Не обязательно. И не время еще об этом беспокоиться.
— Спасибо.
— Я еще попозже подойду.
— Ты лучше всех.
Она принялась за работу. Утро выдалось непростым, и это никого не удивляло. Обычно на то, чтобы уяснить себе ситуацию, у звонящих уходят сутки. Только самые неуравновешенные тянутся к телефону сразу же после громкого происшествия. Большинство же средних умалишенных сначала переваривают новость, решают, каким именно образом случившееся имеет отношение к ним лично, и лишь тогда приходят к выводу, что об этом следует уведомить власти. Теперь-то и началась настоящая паника в стаде. За первые двадцать минут она приняла пять звонков, три были настолько неконкретными, что даже Эд не стал бы о них докладывать, — просто трое крикунов хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что это еще пустяки, что худшее впереди, что грядет судный день. Четвертый был британцем, он утверждал, что подслушал разговор в подъезде своего дома и, насколько он понял, вчерашний взрыв был частью заговора, составленного одним из соседей с целью обанкротить малый бизнес в деловом районе города; с извинениями он отказался назвать имя этого соседа или свое собственное, поскольку опасался преследований, и выразил надежду, что в полиции знают, что по такому случаю предпринять. Пятый посчитал необходимым сообщить, что белые шовинисты подложили на место взрыва некую улику, призванную запятнать мусульманскую веру.
За первые двадцать минут она приняла пять звонков, три были настолько неконкретными, что даже Эд не стал бы о них докладывать, — просто трое крикунов хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что это еще пустяки, что худшее впереди, что грядет судный день. Четвертый был британцем, он утверждал, что подслушал разговор в подъезде своего дома и, насколько он понял, вчерашний взрыв был частью заговора, составленного одним из соседей с целью обанкротить малый бизнес в деловом районе города; с извинениями он отказался назвать имя этого соседа или свое собственное, поскольку опасался преследований, и выразил надежду, что в полиции знают, что по такому случаю предпринять. Пятый посчитал необходимым сообщить, что белые шовинисты подложили на место взрыва некую улику, призванную запятнать мусульманскую веру. Этот охотно назвал себя: Иисус Мохаммед, священник Церкви Света и Любви. Он выразил готовность оказать полиции любую помощь, какая только потребуется.
Кэт доложила о британце и Иисусе Мохаммеде, запустив тем самым механизм проверки их личностей и всей их подноготной, механизм, работа которого обойдется налогоплательщикам приблизительно в пятнадцать штук. Она подумала, знают ли эти люди, имеют ли они хоть малейшее представление, сколько денег и труда тратится на их звонки. Лучше, конечно, им этого не знать.
В промежутках она регистрировала звонки в журнале, записывала свои комментарии и проверяла почту, в которой не было ничего примечательного: полдюжины писем с угрозами и одно с магическим проклятием, отчасти написанным от руки, отчасти напечатанным на компьютере и, как выяснилось, еще и на печатной машинке. Письма, связанные со взрывом, пойдут только завтра. День входил в свою колею, начинал даже казаться заурядным. Все скоро прояснится, ведь так? Мальчишка окажется сексуальной игрушкой Дика Харта или обычным сумасшедшим (еще одним обычным сумасшедшим), одиноким и обозленным на весь мир чудаком, который успел пристраститься к компьютерным играм раньше, чем научился ходить. Все случившееся было — а как иначе? — просто очередным несчастьем в полном несчастий мире, несчастьем трагическим, но неизбежным. А жизнь тем временем продолжается.
Звонок поступил незадолго до половины одиннадцатого. Ее соединили напрямую — звонящий попросил к телефону Кэт Мартин. Она решила, что это один из ее постоянных клиентов. Несколько человек звонили ей по крайней мере еженедельно, раза в два больше было тех, кто звонил время от времени — когда у них заканчивалось прописанное лекарство, или наступало полнолуние, или в газетах (да, они, эти люди, были заядлыми читателями прессы) сообщалось о чем-то зловещем, чему явно должен иметься виновник. Антуан всегда возникал в связи с чем-то, что портило жизнь ежедневным пассажирам пригородных поездов (заговор автопроизводителей, направленный на искоренение пригородного железнодорожного сообщения); на Билли можно было рассчитывать всякий раз, когда писали что-нибудь о непригодных для жизни условиях на других планетах (непрекращающиеся попытки скрыть то обстоятельство, что инопланетяне прилетели на Землю несколько десятилетий назад и теперь подвергаются пыткам в правительственных тюремных учреждениях). Про Антуана, Билли и других им подобных давно все было известно. Антуан жил на пенсию по инвалидности в мрачной дыре где-то в одном из опасных районов города; Билли работал мусорщиком на Стейтен-Айленде. Постоянные клиенты любят готовые модели, Каждый день они штудируют прессу в поисках новых улик, укладывающихся в эти модели. По большому счету, Кэт их за это не винила. Кому же не хочется иметь побольше таких готовых моделей.
Она подняла трубку:
— Кэт Мартин слушает.
— Алло?
Белый подросток. Она вся подобралась.
— Алло. Чем я могу тебе помочь?
— Вы разговаривали с моим братом?
Кэт нажала зеленую кнопку. Высветился код района — 212.
— А кто такой твой брат?
— Он сказал, что звонил вам.