Теперь он чувствовал себя как цыганский барон и хотел поскорее жениться. Но жизнь на такой даче Капиталину нисколько не прельщала.
– Послушай, зачем ты выбрасываешь деньги на воздух? – уговаривал злополучного жениха эксмиллионер Capкисьян, – Ведь она же просто гулящая. Ей красная цена в базарный день – пятерка. А Жоржик там уже бесплатно побывал, на халтуру. Спроси у Жоржика, как это делается.
На это цыганский барон гордо заявил:
– Это меня не касается. Для меня важна душа! Чтобы завоевать душу Капиталины, Люся всенародно объявил, что скоро он сделает ей такой подарок, что все зашатаются от зависти. Но вскоре после этого он сам стал шататься. И не от зависти, а от каждого дуновения ветерка. Затем он ни с того ни с сего вдруг брякнулся в обморок. Глядя на распростертого на полу Люсю, косоглазый Филимон. подтолкнул локтем неистового Артамона:
– С таким шоферчиком довольно просто прокатиться на тот свет.
Артамон зарычал на бесчувственного Люсю так, что тот сразу очнулся от своего обморока:
– Ты что это дур‑р‑рака валяешь?!
– Да, знаете, голова круж‑жится…
– Головокружение от успехов,‑констатировал Жоржик.
– Это у него от голода, – объяснил швейцар Назар. – У своего папаши научившись, одной водой из кранта питается.
Оказывается, бедный шофер решил купить своей возлюбленной каракулевое манто и, чтобы сэкономить деньги, морил себя голодом. Бухгалтер Саркисьян взялся за карандаш и быстренько подсчитал, что для этого Люсе понадобится десять лет беспрерывной голодовки.
Но у Капиталины не хватило терпения ждать обещанного манто так долго. А больше всего ей надоело, что, когда она принимает своих визитеров, Люся постоянно крутится у нее под окнами и даже подглядывает в щелки. В общем, невеста дала жениху официальный отказ. То есть при свидетелях послала его к чертовой матери.
Цыганский барон поморгал глазами и пошел домой к своей матери. Но там Ирина Забубенная тоже принимала кавалеров, и Люсе опять пришлось дежурить под окнами. На следующий день по дому чудес пронеслась зловещая весть:
– Слышали? Наш цыганский барон отравился!
– Как так?
– Да съел банку отравы для мух и тараканов. На кухне нашел. А потом запил керосином, что для примуса.
– Ну и что с ним?
– Вывернуло наизнанку. Теперь его в госпитале прополаскивают.
Меньше всего по этому поводу волновался отец Люси. С чувством превосходства потомок Чингисхана заявил:
– Разве так травятся? Вот когда я травился, так во всех газетах писали. Я травился публично – в ресторане.
– Он уже раз двадцать травился,‑подтвердил бухгалтер Саркисьян. – И всех нас переживет.
– Я не только травился, – гордо сказал потомок Чингисхана, – Я все способы перепробовал.
– И какой же способ самый приятный? – поинтересовался Филимон.
– Лучше всего с дома прыгать. Раз залез я на крышу, на шестой этаж. Ну, конечно, куча народа собралась. И все меня ужасно отговаривают.
– Как же вы живы остались?
– Как? Ну, отговаривали, отговаривали – и отговорили. Поскольку покушение на самоубийство есть вопрос социальный, то заместитель президента дома чудес по социальным вопросам Мушер Дундук решил выяснить эту историю и обратился за помощью к Люсиной матери.
– У Люси те же проблемы, что и у его папаши, – ответила Ирина Забубенная.
– Какие проблемы?
– Дурная наследственность, – уклончиво ответила поэтесса. И ничего больше от нее Мушер не добился.
Однако вскоре судьба сжалилась над злосчастным Люсей. Или, может быть, на его долю наконец выпал счастливый билет в той лотерее, которая называется жизнью.
Или, может быть, на его долю наконец выпал счастливый билет в той лотерее, которая называется жизнью. Ему подвалило такое счастье, что даже привыкшие к чудесам обитатели дома чудес этому не сразу поверили.
Роль доброй феи в этом деле сыграла жена швейцара Назара, которую все называли просто Назарихой, женщина пожилая, даже немножко беззубая и ничем не примечательная, о существовании которой вспоминали только тогда, когда она приходила жаловаться, что Назар ее опять поколотил.
Когда‑то в молодости Назариха была парикмахершей. Теперь же, вероятно, не без ведома соответствующих органов она подрабатывала тем, что в частном порядке делала прически женам служащих американского посольства. Таким образом она познакомилась с молоденькой дочерью американского дипломата. Иногда Назариха ездила к американке, иногда видели, как эта американка приезжала к Назарихе в огромном красном линкольне. В одно из таких посещений американка, которую звали Джульеттой, увидела Люсю и… влюбилась в него. Начался тайный роман, наподобие Ромео и Джульетты, где Назариха функционировала в качестве сводни.
– Эта американка, наверно, слепая,‑хихикнул Жоржик.
Но Назариха уверяла, что Джульетта настоящая красавица и, кроме того, дочь миллионера.
– Ох, на этом деле можно подработать, – схватился за сердце Акоп Саркнсьян. – Если Люся не окончательный дурак, мы влезем этому миллионеру в компаньоны. Я буду продавать ему всякие идеи.
По дому чудес стали поговаривать, что Люся отлынивает от работы, так как он скоро женится на своей принцессе долларов и едет в Америку.
– Вот черт побери, – завидовал Жоржик. – Видно, правду говорят, что дуракам счастье.
А Назариха сообщала все новые и новые подробности. Оказывается, отец Джульетты сделал свои миллионы в качестве консервного короля.
– А какие у него консервы? – деловито осведомился Акоп Саркисьян. – Говорят, в Америке делают консервы для собак. У меня хорошая идея: делать из них пирожки для людей. Можно хорошие деньги сделать.
– Вы все про деньги комбинируете, – презрительно сказала Назариха. – А любовь за деньги не купишь.
– Уж вы меня, пожалуйста, не учите, – обиделся экс‑миллионер. – Я хотя человек и женатый, но цены на любовь я тоже знаю. Могу сказать вам точно по курсу. Как на бирже. – И Акоп понес такое, что Назариха зажала уши и убежала.
Потом она пожаловалась Назару, что Акоп делает ей неприличные предложения.
По мере того как история с наследницей американских миллионов развивалась все дальше и дальше, казалось, что злосчастного Люсю даже в счастье преследует несчастье. Джульетта жила с отцом, матерью и братом. Началось с того, что ее отец вдруг погиб в автомобильной катастрофе.
– Это американский способ самоубийства, – авторитетно заявил потомок Чингисхана.
Затем брат Джульетты тоже влюбился в русскую и тоже захотел жениться. Но мать почему‑то воспротивилась. Тогда для убедительности брат вытащил большой отцовский кольт.
– Во‑от тако‑о‑ой большой? – разводила руками Наэари‑ха.
Видя это, Джульетта кинулась закрывать мать своим телом. В результате мать оказалась на кладбище, Джульетта в госпитале, а брат в тюрьме. Положение столь запутанное, что такого и сам Шекспир не распутает.
С раной в груди Джульетта лежала в госпитале и боролась между жизнью и смертью. Все это казалось довольно фантастичным и неправдоподобным, но достаточно было посмотреть на бедного Ромео, который бродил по дому чудес с остекленевшими глазами, чтобы убедиться, что все это горькая правда. Даже сам неистовый Артамон, вместо того чтобы кричать на своего шофера, просто ходил домой пешком из опасения, что ошалевший от горя Люся наедет на столб.
Состояние Джульетты оказалось настолько серьезным, что бедняжку пришлось перевезти в какой‑то специальный госпиталь, к какому‑то специальному профессору в Ленинграде.