Двенадцать стульев - Ильф Илья Арнольдович 28 стр.


.

- Но аттестат? У него ведь был отличный аттестат?

- Такой же, как этикетка на вашем "Титанике", - фальшивый! Давайте деньги на новую краску.

Остап вернулся с новой микстурой.

- "Наяда". Возможно, что лучше вашего "Титаника". Снимайте пиджак!

Начался обряд перекраски, но "изумительный каштановый цвет, придающий волосам нежность и пушистость", смешавшись с зеленью "Титаника",

неожиданно окрасил голову и усы Ипполита Матвеевича в краски солнечного спектра.

Ничего еще не евший с утра, Воробьянинов злобно ругал все парфюмерные заводы, как государственные, так и подпольные, находящиеся в Одессе

на Малой Арнаутской улице.

- Таких усов, должно быть, нет даже у Аристида Бриана <А. Бриан (1862-1932) - министр иностранных дел Франции в 1925-1932 годах. Карикатуры

на длинноусого "вождя международного империализма" часто появлялись в советских газетах и журналах.>, - бодро заметил Остап, - но жить с такими

ультрафиолетовыми волосами в Советской России не рекомендуется. Придется сбрить.

- Я не могу, - скорбно ответил Ипполит Матвеевич, - это невозможно.

- Что, усы дороги вам как память?

- Не могу, - повторил Воробьянинов, понуря голову.

- Тогда вы всю жизнь сидите в дворницкой, а я пойду за стульями. Кстати, первый стул над нашей головой.

- Брейте!

Разыскав ножницы, Бендер мигом отхватил усы, и они, взращиваемые Ипполитом Матвеевичем десятилетиями, бесшумно свалились на пол. С головы

падали волосы радикально-черного цвета, зеленые и ультрафиолетовые. Покончив со стрижкой, технический директор достал из кармана старую (в ст.

версии - пожелтевшую) бритву "Жилет", а из бумажника запасное лезвие, - стал брить почти плачущего Ипполита Матвеевича.

- Последний ножик на вас трачу. Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку.

Содрогаясь от горя, Ипполит Матвеевич все-таки спросил:

- Почему же так дорого. Везде стоит сорок копеек.

- За конспирацию, товарищ фельдмаршал, - быстро ответил Бендер.

Страдания человека, которому безопасной бритвой бреют голову, - невероятны. Это Ипполит Матвеевич понял с самого начала операции.

Посередине Остап прервал свое ужасное дело и сладко спросил:

- Бритвочка не беспокоит?

- Конечно, беспокоит, - застрадал Воробьянинов.

- Почему же она вас беспокоит, господин предводитель? Она ведь не советская, а заграничная.

Но конец, который бывает всему, пришел.

- Готово. Заседание продолжается! Нервных просят не смотреть! Теперь вы похожи на Боборыкина <Вероятно, речь идет о П. Д. Боборыкине (1836

-1921) - плодовитом прозаике народнического направления, который, однако, не был куплетистом. Говоря о сходстве Воробьянинова и Боборыкина,

Бендер имеет в виду обширную лысину и пенсне.>, известного автора-куплетиста.

Ипполит Матвеевич отряхнул с себя мерзкие клочья, бывшие так недавно красивыми сединами, умылся и, ощущая на всей голове сильное жжение, в

сотый раз сегодня уставился в зеркало. То, что он увидел, ему неожиданно понравилось. На него смотрело искаженное страданиями, но довольно юное

лицо актера без ангажемента.

- Ну, марш вперед, труба зовет! - закричал Остап. - Я по следам в жилотдел, или, вернее, в тот дом, в котором когда-то был жилотдел, а вы к

старухам!

- Я не могу, - сказал Ипполит Матвеевич, - мне очень тяжело будет войти в собственный дом.

- Ах, да!.. Волнующая история! Барон-изгнанник! Ладно! Идите в жилотдел, а здесь поработаю я. Сборный пункт - в дворницкой. Парад-алле!

Глава VIII

Голубой воришка

Завхоз 2-го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было

стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и

конфуза. Завхоза звали Александром Яковлевичем, а жену его Александрой Яковлевной. Он называл ее Сашхен, она звала его Альхен. Свет не видывал

еще такого голубого воришки, как Александр Яковлевич.

Он был не только завхозом, но и вообще заведующим. Прежнего зава за грубое обращение с воспитанницами семь месяцев назад сняли с работы и

назначили капельмейстером симфонического оркестра. Альхен ничем не напоминал своего невоспитанного начальника. В порядке уплотненного рабочего

дня он принял на себя управление домом и с пенсионерками обращался отменно вежливо, проводя в доме важные реформы и нововведения.

Остап Бендер потянул тяжелую дубовую дверь воробьяниновского особняка и очутился в вестибюле. Здесь пахло подгоревшей кашей. Из верхних

помещений неслась разноголосица, похожая на отдаленное "ура" в цепи. Никого не было, и никто не появился. Вверх вела двумя маршами дубовая

лестница с лаковыми некогда ступенями. Теперь в ней торчали только кольца, а самих медных прутьев, прижимавших когда-то ковер к ступенькам, не

было.

"Предводитель команчей жил, однако, в пошлой роскоши", - думал Остап, подымаясь наверх.

В первой же комнате, светлой и просторной, сидели в кружок десятка полтора седеньких старушек в платьях из наидешевейшего туальденора

<Туальденор (от фр. toile de Nord - букв. северное полотно) - легкая хлопчатобумажная материя, холстина, из которой обычно изготавливалась

рабочая одежда - халаты, комбинезоны и т.п., в связи с чем пряжа изначально окрашивалась в серый цвет.> мышиного цвета. Напряженно вытянув сухие

шеи и глядя на стоявшего в центре человека в цветущем возрасте (в ст. версии - цветущего мужчину), старухи пели:

Слышен звон бубенцов издалека <Популярный романс А. Р. Бакалейникова "Бубенцы" на стихи А. Б. Кусикова.>.

Это тройки знакомый разбег.

А вдали простирался широко

Белым саваном искристый снег.

Предводитель хора, в серой толстовке из того же туальденора и туальденоровых брюках, отбивал такт обеими руками и, вертясь, покрикивал:

- Дисканты, тише! Кокушкина - слабее!

Он увидел Остапа, но, не в силах удержать движение своих рук, только недоброжелательно на него посмотрел и продолжал дирижировать. Хор с

усилием загремел, как сквозь подушку: Та-та-та, та-та-та, та-та-та-та, То-ро-ром, ту-ру-рум, ту-ру-рам.

- Скажите, где здесь можно видеть товарища завхоза? - вымолвил Остап, прорвавшись в первую же паузу.

- А в чем дело, товарищ?

Остап подал дирижеру руку и дружелюбно спросил:

- Песни народностей? Очень интересно.

Назад Дальше