Тут Клавдия Ивановна деревянным, равнодушным голосом сказала:
- В сиденье стула я зашила свои бриллианты.
Ипполит Матвеевич покосился на старуху.
- Какие бриллианты? - спросил он машинально, но тут же спохватился. - Разве их не отобрали тогда, во время обыска?
- Я зашила бриллианты в стул, - упрямо повторила старуха.
Ипполит Матвеевич вскочил и, посмотрев на освещенное керосиновой лампой с жестяным рефлектором каменное лицо Клавдии Ивановны, понял, что
она не бредит.
- Ваши бриллианты?! - закричал он, пугаясь силы своего голоса. - В стул? Кто вас надоумил? Почему вы не дали их мне?
- Как же было дать вам бриллианты, когда вы пустили по ветру имение моей дочери? - спокойно и зло молвила старуха.
Ипполит Матвеевич сел и сейчас же снова встал. Сердце его с шумом рассылало потоки крови по всему телу. В голове начало гудеть.
- Но вы их вынули оттуда? Они здесь?
Старуха отрицательно покачала головой.
- Я не успела. Вы помните, как быстро и неожиданно нам пришлось бежать. Они остались в стуле, который стоял между терракотовой лампой и
камином.
- Но ведь это же безумие! Как вы похожи на свою дочь! - закричал Ипполит Матвеевич полным голосом и, уже не стесняясь тем, что находится у
постели умирающей, с грохотом отодвинул столик и засеменил по комнате.
Старуха безучастно следила за действиями Ипполита Матвеевича.
- Но вы хотя бы представляете себе, куда эти стулья могли попасть? Или вы думаете, быть может, что они смирнехонько стоят в гостиной моего
дома и ждут, покуда вы придете забрать ваши р-регалии?
Старуха ничего не ответила.
- Хоть отметку, черт возьми, вы сделали на этом стуле? Отвечайте!
У делопроизводителя загса от злобы свалилось с носа пенсне и, мелькнув у колен золотой своей дужкой, грянулось об пол и распалось на мелкие
дребезги.
- Как? Засадить в стул бриллиантов на семьдесят тысяч!? В стул, на котором неизвестно кто сидит!?.
Но тут Клавдия Ивановна всхлипнула и подалась всем корпусом к краю кровати. Рука ее, описав полукруг, пыталась ухватить Ипполита
Матвеевича, но тут (в ст. варианте - тотчас) же упала на стеганое фиолетовое одеяло.
Ипполит Матвеевич, повизгивая от страха, бросился к агрономше (в ст. варианте - соседке).
- Умирает, кажется.
Агрономша деловито перекрестилась и, не скрывая своего любопытства, вместе с мужем, бородатым агрономом, побежала в дом Ипполита
Матвеевича. Сам он (в ст. варианте - Воробьянинов) ошеломленно забрел в городской сад.
И покуда чета агрономов с их (в ст. варианте - со своей) прислугой прибирали в комнате покойной, Ипполит Матвеевич бродил по саду,
натыкаясь без пенсне на скамьи, принимая окоченевшие от ранней весенней любви парочки за кусты, а сверкающие под луной кусты принимая за
бриллиантовые кущи.
В голове Ипполита Матвеевича творилось черт знает что. Звучали цыганские хоры, грудастые дамские оркестры беспрерывно исполняли танго-амапа
<Амапа - область на севере Бразилии. Речь идет о бразильском стиле танго, что стал популярен в США и Европе к началу 1910-х годов.>;
представлялась ему московская зима и черный длинный рысак, презрительно хрюкающий на пешеходов; многое представлялось Ипполиту Матвеевичу: и
оранжевые, упоительно дорогие кальсоны, и лакейская преданность, и возможная поездка в Тулузу.
>;
представлялась ему московская зима и черный длинный рысак, презрительно хрюкающий на пешеходов; многое представлялось Ипполиту Матвеевичу: и
оранжевые, упоительно дорогие кальсоны, и лакейская преданность, и возможная поездка в Тулузу...
Но сейчас же Ипполит Матвеевич облился холодом сомнений:
- Как же я их найду?
Цыганские хоры сразу умолкли.
- Где эти стулья теперь искать? Их, конечно, растащили из моего дома по всему Старгороду. По всем этим пыльным, вонючим учреждениям, вроде
моего загса.
Ипполит Матвеевич зашагал медленнее и вдруг споткнулся о тело гробовых дел мастера Безенчука. Мастер спал, лежа в тулупе поперек садовой
дорожки. От толчка он проснулся, чихнул и живо встал.
- Не извольте беспокоиться, господин Воробьянинов, - сказал он горячо, как бы продолжая начатый давеча разговор, - гроб - он работу любит.
- Умерла Клавдия Ивановна! - сообщил заказчик.
- Ну, царствие небесное, - согласился Безенчук, - преставилась, значит, старушка... Старушки, они всегда преставляются... Или богу душу
отдают - это смотря какая старушка. Ваша, например, маленькая и в теле, - значит, "преставилась"... А, например, которая покрупнее, да похудее -
та, считается, "богу душу отдает"...
- То есть как это считается? У кого это считается?
- У нас и считается. У мастеров... Вот вы, например, мужчина видный, возвышенного роста, хотя и худой. Вы, считается, ежели не дай бог
помрете, что "в ящик сыграли". А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, "приказал долго жить". А если кто чином
поменьше, дворник, например, или кто из крестьян, про того говорят - "перекинулся" или "ноги протянул". Но самые могучие когда помирают,
железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что "дуба дают". Так про них и говорят: "А наш-то, слышали, дуба дал"...
Потрясенный этой, несколько странной классификацией человеческих смертей, Ипполит Матвеевич спросил:
- Ну, а когда ты помрешь, как про тебя мастера скажут?
- Я человек маленький. Скажут "гигнулся Безенчук". А больше ничего не скажут.
И строго добавил:
- Мне "дуба дать" или "сыграть в ящик" - невозможно. У меня комплекция мелкая... А с гробом как, господин Воробьянинов? Неужто так без
кистей и глазету ставить будете?
Но Ипполит Матвеевич, снова потонув в ослепительных мечтах, ничего не ответил и двинулся вперед. Безенчук последовал за ним, подсчитывая
что-то на пальцах и, по обыкновению, бормоча.
Луна давно сгинула. Было по-зимнему холодно. Лужи снова затянуло ломким, как вафля (в ст. варианте - вафельным), льдом. На улице "Им. тов.
Губернского", куда вышли спутники, ветер дрался с вывесками. Со стороны Старопанской площади, со звуками опускаемой железной шторы, выехал
пожарный обоз на тощих лошадях. Пожарные в касках, свесив парусиноые ноги с площадки, мотали головами (в ст. варианте - головами в касках) и
пели нарочито противными голосами:
Нашему брандмейстеру <Имеется в виду начальник подразделения пожарной охраны, непосредственно занимавшегося тушением пожара.> слава!
Нашему дорогому товарищу Насосову сла-ава!.