- Ведь вы вот что поймите, - продолжал Зыбин. - Дело прежде всего заключается вот в чем: что происходит с идеей, когда она становится действительностью? Очень много с ней неожиданного и неладного происходит тогда. Появляется она совсем непохожей на себя. Иногда такие гады вместо ангелов повыползут, что хочется махнуть рукой да и послать всех к шаху-монаху. Ничего, мол, не вышло, просто напороли чепухи, пора кончать. Ведь вот что порой приходит в голову самым сильным и верным. Они ведь тоже люди, Даша, вот в чем их беда! Кроме того, у идеи в действительности не одно или два лица, а добрый десяток их. Только проявляются они не сразу. Вначале прекрасное личико, а потом хари, хари, хари, и как их увидишь, иногда и жить не хочется. А кому жить не хочется, тому ровно ничего не жаль, он на все пойдет. Ставить смерть в условиях договора - умри, но не сдайся - нигде никому нельзя. Обязательно подведет, и сдастся, и тебя еще продаст.
- Говорите, говорите, - попросила снова Даша, но он больше ничего не сказал, потому что услышал скрип двери.
Оглянулся и увидел Корнилова.
- Кончайте-ка трепаться, - сказал тот грубо, - поезжайте скорее в город, там беда. Паспорта пропали.
- Какие паспорта? - удивился Зыбин.
- Те, что оставались у директора под залогом, ну этих... ну кладоискателей. Ни кладоискателей, ни паспортов. Клара звонила. Сейчас же просила приехать. Поезжайте. Я останусь тут.
2
Вот что случилось в музее: перед самым выездом в горы на директора вдруг накатил приступ великодушия - с ним иногда случалось такое. Он посмотрел на кладоискателей - они стояли понурясь: отдали золото, а деньгами-то и не пахнет, - подмигнул им, сел за стол, вырвал лист из настольного блокнота и размашисто начертал:
"Бухг.
Выдать рабочим суконного завода тт. Юмашеву и Сучкову 300 (триста) руб. в счет покупки экспонатов. Актом оформим после".
Сделал росчерк, промокнул, посмотрел, протянул записку и бодро скомандовал:
- А ну паспорта, ребята, и быстро, быстро валите в бухгалтерию, пока кассир не ушел.
Юмашев - высокий, пожилой, с сухим, желтым, длинным лицом, очень похожий на китайца - он первый обнаружил клад, - дисциплинированно вынул из пиджака книжечку в твердой зеленой обложке с золотыми буквами и положил ее на стол. Деньгам он ровно как бы и не обрадовался.
И Вася Сучков - паренек призывного возраста - поспешно вынул свою книжку и положил рядом.
- Пожалуйста, - сказал он. - Это всегда при себе.
Директор взял книжечки, посмотрел, полистал. Правильно, Василий Сучков, 13-го года, рабочий. Юмашев Иван Антонович, 1880 года, прописка, штамп. Юмашев женат. Сучков холост.
Директор хотел спросить что-то еще, но тут зазвонил телефон, и он бросил паспорта, поднял трубку. Говорил заместитель наркома Мирошников. Дело шло о смете. Мирошникову было что-то там непонятно, и против чего-то он возражал. Пока директор вникал, Юмашев и Сучков стояли и ждали. Во время одной из пауз (Мирошников все время прерывался, чтоб что-то найти на столе и прочесть) директор обернулся и сердито спросил:
- Ну что еще?
И Юмашев деликатно ответил:
- Квитанция, товарищ директор, в моем паспорте под обложкой, на ремонт велосипеда, уж пять дней пропущено, а то завтра опять выходной.
Но тут замнаркома Мирошников нашел свой документ и заговорил. Директор крикнул Юмашеву:
- Возьми! - И Мирошникову: - Не туда смотришь, ты смотри графу "научная работа".
Директор крикнул Юмашеву:
- Возьми! - И Мирошникову: - Не туда смотришь, ты смотри графу "научная работа". - Отвернулся и весь ушел в трубку.
Кладоискатели достали из паспорта квитанцию и вышли.
Вот и все. Паспортов на другой день не оказалось. Вместо них лежали корочки. Позвонили в милицию, назвали фамилии. Милиция запросила адресный стол, адресный стол выписал около десятка справок, и все они оказались не те - не тот Сучков и не тот Юмашев. Тех вообще не числилось ни в Алма-Ате, ни в Каскелене, ни в Талгаре, ни в каких других пригородах. И ни на каком заводе они, конечно, тоже не работали.
- Вот так и учат дураков, - сказал директор, заканчивая рассказ. - И винить некого. Сам все отдал. Теперь как хочешь, так и ищи, хоть цыганке ручку золоти, хоть по тому черепу гадай. - И он скверно выругался.
- Это по какому же черепу? - спросил Зыбин. (Было раннее розовое утро. Еще и петухи не откричали. В парке женщины в серых халатах скребли фонтан. Стулья в кафе напротив стояли кверху ногами на столах. Пальмы вынесли на улицу.) Зыбин положил акт, ничего существенного в нем не было. Просто крупным Клариным почерком сообщалось о том, что музей принял такие-то и такие-то экспонаты, обнаруженные на реке Карагалинке. Но где именно их нашли, как? Написано: рядом с останками человека. С какими же именно? Где теперь эти останки? Почему они не вписаны в акт?
- Где же он, этот череп? - спросил Зыбин.
- Да у Клары валяется, посмотри, - сердито усмехнулся директор. Он был страшно раздражен, фыркал, и ему все не терпелось что-нибудь выкинуть. - Ты ведь, кажется, колдун? Ну как же не колдун, если "Масонство" читаешь. Так вот погадай на черепе, куда наше золото уплыло.
Он быстро сделал последнюю затяжку, растер папиросу о дно пепельницы и сказал уже деловой скороговоркой:
- Ты вот что, ты иди сейчас к деду, опроси его и запиши, чтоб хоть один настоящий документ у нас был. А я наверх побегу, а то опять сейчас эти придут по мою душу.
- Кто эти?
- Ангелы! Увидишь кто! Тебя уж они никак не минуют!
***
И вот что рассказал дед (утренняя четвертинка уже валялась у него под верстаком).
- С нами, дураками, и сам господь бог отказался без палки толковать, учит он нас, учит, а мы... Ну, выхожу я, значит, утром из столярки. В парк, значит, выхожу. А энти самые... артисты на лавочке. Притулились. Двое - старый и молодой. Я вышел из столярки, иду, значит, по парку, а они, смотрю, на меня приглядывают. Я сразу обратил внимание, что приглядывают. Кто такие? - думаю. Вот молодой что-то того старшего спросил, потом встал, подходит ко мне и здоровкается: "Вы из музея?" - "Так точно". - "А вот мы кое-какие вещицы принесли". - "А вон, - говорю, - контора, туда и неси". Да и пошел себе, значит, по парку. Смотрю, он опять меня через сколько-то догоняет. "Уважаемый, а вы не взглянете?" - и платок мне сует, там вся эта премудрость и была.
- И череп тоже?
- Нет, черепка тогда не было. Я его уже опосля увидел, я сейчас до него дойду, ты не торопи! Ну что ж, говорю, пойдите сдайте, заплатят. "А возьмут?" - "Ну, может быть, в помойку выбросят. Так у нас тоже бывает". И интересуюсь: это что, у тебя в рундучке, что ли, лежало? От матери-праматери досталось? "Да нет, - говорит, - это мы сами нашли". Ну, значит, и рассказывает мне эту самую байку. Я вижу, что вещи ценные, исторически значимые, и говорю...
- Стой, стой, дед. По порядку, ты по порядку давай.