Кирпичей, которые я подчинил замыслу, рожденному моим сердцем.
Я веду. Я --вождь. Я-- мастер. Яотвечаю за созидание. И зову всех
другихсебенапомощь.Потому что японял:вождь нетот, кто способен
хранитьведомых;вождь-- тот, кто спомощью ведомых способенсохранить
себя. Я, и только я, -- творец картины, собравшей воединоотары и дома, коз
игорныекряжи,-- картины,в которую мой народвлюбился, словно в юную
богиню,раскрывшую емуна заре объятия, -- картины,которой никтоещеи
никогданевидел.Моемународу полюбилось царство, созданноепроизволом
моего творчества. Он полюбил его,азначит, полюбили меня-- зодчего. В
статуе любятнеглину,не бронзу, не мрамор, -- душуваятеля. Теперь мне
хочется,чтобы народчтил мое царство. Ночтить его он будет только после
того, как напитает кровьюсобственногосердца. Принесетему жертвы. Новое
царствопотребует отлюдей ихплотии крови,чтобыстать выражением их
самих.Икогдатакбудет,людинесмогутжитьвнеБожественной
упорядоченности,явленнойимкаквелениесердцазодчего.Вечераих
наполнятся усердием. И отец, как только усына откроются глаза, будет учить
малыша различатьобликцарства, которыйне так-то легкоразглядеть среди
дробности мира.
И если я сумею сделать мое царство таким высоким, что и звезды найдут в
нем свое место, то народ мой, встречая ночь на пороге, поднимет глаза к небу
и возблагодарит Господа за то, чтоОн мудро ведет Свои корабли. Иесли мое
царство окажется стольпротяженным,что егохватитнавсючеловеческую
жизнь,тонародмойбудет идтиотпраздникакпразднику,словноот
преддверияк преддверию,зная,чтобудет задверями, иразличаясреди
дробности мира лик Господа.
Царство мое!Я строил тебя, как корабль. Крепил, оснащал,и теперь ты
плывешь в потоке времени, который стал тебе попутнымветром. Корабль людей,
без него им не добраться довечности! Но явижу, сколько опасностей грозит
моему кораблю. Вокруг бушует беспокойное море неведомого. Мне предлагают все
новыеи новыекурсы.Любойпутьвозможен,потому чтовсегдавозможно
разобрать построенный храм и сложить новый. Он не будетлживей старого и не
будет истинней, небудет грешнейи не будетправедней.Камнине помнят,
какой была тишина, поэтому никого не коснется чувство утраты...
Вот почему язабочусь омидель-шпангоутах моего корабля.Онидолжны
послужить неодному поколению. Никогда не украсить храм, есличтонигод
возводить новый фундамент.
V
Да,язабочусь омидель-шпангоутахи хочу,чтобымой народ всегда
помнил о них.Мой корабль хрупок, он -- творение человеческих рук. А вокруг
слепые стихии, могучие и неведомые. Слишком много покоя окажется у того, кто
будет искать его посреди бушующего моря.
Вечным кажется людям доставшееся им царство.
Очевидность всегда кажется
незыблемой. Обжившись на корабле, людине замечают моря. Оно для нихрама,
чтообрамляетихкорабль. Такова особенность человеческого рассудка.Ему
свойственно верить, что море создано для корабля. Но рассудок не прав.
Одному ваятелю видится в камне женское лицо, другому -- мужское. Каждый
видит свое. Тыубедишься в этом, разглядывая созвездия: вотодно из них --
лебедь. Нокто-то скажет тебе:эти звездынапоминаютспящую женщину. Да,
напоминают, но мы увиделиееслишкомпоздно. Нам не избавиться от лебедя.
Лебедь -- игра фантазии, но он поймал нас и крепко держит. Однако если вдруг
забыть, что лебедь лишь прихоть воображения, и счесть, что онсуществует на
самом деле,мыперестанемоберегатьего. И я понял, чемопасен для меня
безрассудный, чем -- фокусник.Им ничего не стоит сотворить множество новых
картинок. Главное для них -- ловкость собственных рук. Стоит понаблюдатьза
ихжонглерством, имоецарствовскоре тожепокажетсяпустойигрой.Я
приказываюсхватить ичетвертовать фокусника. Не потому, что мои законники
доказали, что картинки его лживы. Нет, не лживы. Но истины в них тоже нет. Я
нехочу,чтобыфокусникдумал,будтоонумнееисправедливеемоих
законников. Неправота его в том, что онвозомнил себяправым. Втом,что
творения своих рук счел истиной, что ослепилвсех эфемерным фейерверком, за
которымнестоит ниистории,нитрадиций,нирелигии.Онсоблазняет
порядком, которого еще нет. Мойесть.И яубираюфокусника, оберегая мой
народ от хаоса.
Позабывший о том, что наше царство -- корабль посреди безбрежного моря,
обречен на гибель. Он увидит,как волнысметутвсе глупыеигры вместес
кораблем.
Это сравнение пришло ко мне в открытом море, когда я с небольшой частью
моего народа отправился на корабле путешествовать.
Вот он, мой народ, -- пленниккорабля, затерянного посреди моря. Молча
и неспеша я обошел корабль. Люди сидели, склонившись над подносами с едой,
кормили детей, перебирали четки и молились. Мой народ жил. Царством ему стал
корабль.
Нооднажды ночьюстихияочнулась.Вмолчаниимоей любвияпошел
посмотреть,чтоделаетмойнарод,иувидел:онзанятсвоейжизнью.
По-прежнему куются кольца, прядется шерсть, ведутся тихие разговоры, -- люди
без устали трудятся, чтобы не оборвались связующие их нити, чтобы преодолеть
отъединенностьистать единымцелым,гдесмертьодного-- потерядля
каждого.Смолчаливой любовью я слушал ихголоса. Я не слушал, о чемони
говорят,очайниках илиболезни. Язнаю:смыслвещейне в вещах --в
устремлении. И тот, кто с важностью улыбнулся, подарил самсебя,а другой,
которого томит тоска, не догадывается,чтотоскует оттого, что напуган или
оставлен Господом. Вот какими я видел их в молчании моей любви.
А тем временем море, о котороми знатьничегоневозможно,неспеша
раскачивалонас насвоих плечах.