)
Как ибольшинство пожилыхполяков,паниГролинская неплохо говорила
по-русски, причемотвечала без пауз и обдумывания, держалась с достоинством
и приятным кокетством. В светлом фартучке поверх темного строгого платья, не
по возрасту гибкая, легкая в движениях, она походила на гимназистку.Лицо у
нее было горделивое, тонкое и приятное.
В городскомотделе милиции, кудаперед комендатурой язаскочил, мне,
какиногда случается, повезло.Помощникдежурного по горотделу, немолодой
лейтенант,обслуживал участок, кудавходилаулицаВызволенья,ивместо
кратких установочных данных, на что я мог рассчитывать в столь ранний час, я
узнал охозяйке дома номершесть,наверно,все, чтобыло о ней известно
местным органам.
ГролинскаяСтефания, 1883 года рождения,уроженка Белостока, из семьи
мелкопоместного шляхтича,образование--женскаягимназия, попрофессии
модистка,передвойнойвладела небольшим пошивочным ателье,сгоревшимв
первуюнеделювоенныхдействий.В периодоккупациипроживалавЛиде,
подрабатывалашитьем женскойодежды. Мужбылмоложееенадесятьили
двенадцать лет -- эту деталь особо отметил участковый.
В большой комнате,гдемыразговаривали,на стене виселонесколько
фотографий; я успел потихоньку разглядеть изображенныена них лица, выделил
и запомнил троих.
На высоком берегу реки, опершись на локоть, лежал благообразный суровый
старик; я без труда узнал в нем Пилсудского -- хозяйке дома, пожилой польке,
он, по всей вероятности, представлялся национальным героем.
Надругомснимкенадтушей убитогокабанакрасовалсящеголеватый
мужчина с усиками и прилизанными волосами, в охотничьемкостюме, с ружьем и
патронташем;фатоватое, самодовольное лицо --как я предположил, муж пани,
Тадеуш Гролинский.
Иещебылидвефотографии юношис задумчивым,невеселымлицом --
очевидно, сына хозяйки, находившегося
якобы в подполье где-то под Варшавой, оккупированной немцами.
То,чтопаниГролинская неопасалась держатьнастенефотографию
Пилсудского, укрепило мое отношение к тому, что она говорила. Во многом я ей
верил. Непонятнотолько, какэти двое, Николаев и Сенцов, прошлимимо нас
незамеченными.
Пани Гролинская вызывала уважение и, более того, симпатию. В сознании с
трудомукладывалось,чтомужэтойобаятельной,отменновоспитанной,
когда-то, без сомнения,наредкостькрасивой женщины был рядовой тюремный
надзиратель,как поговаривали, малограмотный и глуповатый.Кроме выпивки и
охоты,его в жизни якобы ничто не интересовало. Впрочем, погиб пан Тадеуш в
сентябре 1939 года в боях с немцами, погиб, чуть ли не бросившись с гранатой
под танк, и вспоминали о нем, по словам участкового, как о герое.
-- А где вообще вы помещаете офицеров? -- поинтересовался я.
-- Здесь... Проше пана...
Мыпрошлив толькочто убраннуюкомнатку.
-- Здесь... Проше пана...
Мыпрошлив толькочто убраннуюкомнатку. Кроватибылизаправлены
чистым,непользованнымбельем. Половикиотсюдависели наштакетнике.В
пепельниценастоле --ниокурка, ни пепла,ни соринки. И нигде никаких
следов пребывания вчерашних постояльцев.
Темвременем пожилаяженщина насмежномучастке -- онапо-прежнему
находиласьна огороде прямо перед окном этой комнатки, --завидя наулице
соседку,приняласьсновойэнергиейвозмущенновыкрикиватьчто-то
по-польски. Капитан прислушивался инезаметно подал мне знак. Но я при всем
желании не мог понять, о чем там шла речь.
--Пшепрашемпаньства,--сулыбкойизвиниласьГролинская;она
выглянула в окно и сказала: -- Hex щен паниюш успокои. Пшез былеглупство
денервуе щен пани пшешло годинен*. --И, оборотясь кнам, с улыбкойснова
извинилась: -- Пшепрашем паньства.
-- Нучто ж, -- оглядев исподволь все вкомнате, сказал я, -- условия
для двух человек хорошие.
-- Вполне, -- подтвердил капитан, делаядля видимости какие-то пометки
вслужебномблокноте.-- Абольше двоихсюда ине направляли... Таки
записываю: комната светлая, чистая... Сколько здесь метров?
-- Двенадцать, -- сказала хозяйка.
Женщинана соседнемучастке продолжала ругаться,и ядемонстративно
посмотрел в окно.
----------------------------------------
*Успокойтесь,наконец, пани. Из-за такой мелочивы волнуетесь целый
час (польск.).
---------------------------------------------------------------
--Прошепана,слышите,как она волнуется?--пытаясь улыбнуться,
проговорила Гролинская.
-- Что там случилось? -- спросил я.
-- Ничего...Ониженебандиты,арадецкиеофициэры!Подумайте,
наступили на огород... Ночью темно!
-- Повредили грядки... -- подсказал капитан.
-- Они что, ушли через ее участок?
-- Так!.. Там ближе к центру. Почему явиновата?.. Мусить, так надо...
Они же военные!..
x x x
В голове у меня вертелось немало вопросов.Мне бы очень хотелось знать
и что собой представляют в действительности те, кто значилисьв комендатуре
как Николаев и Сенцов, и, разумеется, где онисейчас, и всеподробности их
поведения и разговоров вэтом доме, ипочему они ушли ночью через соседний
участок,и ктобыл тот железнодорожник в плаще,зачем онприходил игде
теперь, и что за отношения между ним и этими двумя офицерами.
Иеще очень многое мнебыхотелосьузнать,и о многомябы желал
поговоритьспаниГролинской,носейчасямогинтересоватьсялишь
определеннымкругомвопросов,толькотем,чтоположенознатьофицеру
комендатуры,проверяющемупорядокразмещениявоеннослужащихначастных
квартирах.