-- А другие документы?! Фотографии?.. Ваша партизанская медаль?
Онпосмотрелна меня, как кроликна удава,потом,вяло переставляя
ноги, проследовал в сенцы.Там он снял старое деревянное корыто икакие-то
доски стемногополусгнившегоЯщика, докраев наполненного золой, не без
усилия сунул в середку руку и вытащил с низа большую жестяную коробку.
В хате я открыл ее и разложил содержимое на столе. В коробке оказались:
медаль "Партизану Отечественной войны" второй степени и удостоверение к
ней, полученные Окуличем неделю назад, о чем я знал;
немецкие оккупационные марки -- пачка, перевязанная тесемкой;
десяток довоенных квитанций на сдачу молока, мяса и шерсти;
стопка фотографийОкулича, его женыи ихродственников, втом числе
двух его младших братьев в красноармейской форме;
четыре медицинские справки;
несколько облигаций государственных займов;
тоненькая пачка польских денег, ассигнации по сто злотых каждая;
две почетные грамоты, полученные Окуличем до войны за хорошую работув
Быховском райпромкомбинате.
Под грамотаминадне коробки яувиделзнакомый мнелистокплотной
желтоватойбумаги, так называемый аусвайс, немецкое удостоверение личности,
выданноеОкуличу в октябре 1942года начальником лидской городской полиции
Бруттом.
--Зачем вы этохраните? --указывая на пачку оккупационных мароки
аусвайс, строго спросил я. -- Думаете, немцы вернутся?
-- Не.
-- А тогда зачем?.. Я не потерплю от вас и слова неправды! Если соврете
мне хоть в мелочи --пеняйте на себя!.. Прежде всегорасскажите о тех двух
офицерах, что позавчера заходили к вам. Кто они? Откуда вы их знаете?
Он посмотрел на меня с мученической покорностью и начал говорить.
Эти офицеры впервые появились у него позавчера, сказали, что выменивают
продуктыдлясвоейчасти.Интересовалииховцы,копченоесало,
мука-крупчатка и, в меньшей степени, свиньи. В обмен они предложили керосин,
соль и новое немецкое обмундирование.
Окулич маялсяс освещением все годыоккупации, пробавлялся различными
коптилкамиипотому,поговорив софицерами,решил запастиськеросином.
Сегоднярано утром ониприехали намашине, сбросили бочонок у стодолыи,
взяв его, Окулича, отправились в Шиловичи, где в одном из дворов содержалась
всяего животина.Там он вывел имовцу, яловую, постарше,но капитанне
согласился и, пристыдив его, взял молоденькую, самую крупную.
В закрытом тентом кузове машины, когдатуда грузили ярку, онвидел на
сененесколько связанных овец и годовалого большого кабана, там жеу самой
кабиныстоял еще десяток точно такихбочонков, какой сбросили ему,апод
скамейками вдоль бортов лежало несколькомешков, что в нихбыло, не знает,
не разглядывал.
Офицеры торопились и,забрав ярку,сразууехали.
Номер машины он не
помнил, просто не обратил внимания.
Я спросил:такого рода обмен этиофицеры произвели только с ним или с
кем-нибудьеще? Он помялся иназвалдвух соседей-хуторян --Колчицкого и
Тарасовича.
Безнаводящих вопросовонсаммнесообщил, чтоНиколаеви Сенцов
позавчера оставили у него в погребе на
холодуплотнонабитыйвещмешок,в которомбыл,каконисказали,
копченый окорок, очевидно, разрезанный на части.Чтобы ветчину не попортили
крысы, они положиливещмешокв пустую кадушкуипридавилисверху крышку
тяжелым камнем. Все это проделал собственноручно младший из офицеров, онже
сегодня утром достал оттуда вещмешок -- Окулич и в руках его не держал.
Я спустилсяв погребивнимательно осмотрел эту кадушку,но никаких
следов нахождения тамвещмешкас окороком, какиследовалоожидать,не
обнаружилизапаха ветчины при всем старании не уловил. По моей просьбев
погреб спустили кошку; она обошлакадушку, втягиваяноздрями воздух, потом
прыгнула внутрьи принялась обнюхиватьдно и боковые клепки. Ия подумал,
что в вещмешке, очевидно, действительно был окорок или что-нибудь съестное.
Вуглустодолылежалнемецкийметаллическийбочонокемкостьюв
пятьдесят литров.Свинтивпробку, яопустилвотверстиепалку,вынув,
обнюхалееипозапахуубедился,чтоэтокеросин,причемнемецкий
синтетический. Возле стодолыназемлевиднелисьсвежие следыпротектора
"студебеккера", а перед воротцами -- вмятина от ребрабочонка на том месте,
где его сбросили из кузова.
РассказОкуличаподтверждалсяфактамиипредставлялсямне
правдоподобным.Теперь сталпонятени егострах, ипочему онпопытался
скрыть от меня свои отношения с Николаевым и Сенцовым.
Онсознавалнезаконностьсовершенногообменаинебезоснований
страшилсяответственности.Рассуждалон,наверно,так:овцу увезли,а
теперь, еслиузнают,и керосин отберут, и самого его посадят заучастие в
расхищениигосударственного армейскогоимущества --позаконамвоенного
времени это пахло трибуналом.И потому воизбежание неприятностей сделку с
Николаевым и Сенцовым, по его разумению, безусловно, следовало утаивать.
Онне сообразил, не учелтолько того обстоятельства,что керосин был
трофейный. В последниеполтора месяца немцыпри отступлениибросали сотни
складови эшелоновс различнымвоеннымимуществомигорючим.Всеэто
полагалосьприходовать,однаконаиспользованиенекоторогоколичества
трофеев для нуждличного состава частейДействующейармии смотрели сквозь
пальцы.
Жизнь нахуторах вынуждала людей всячески приспосабливаться, иОкулич
не представлял собою исключения, просто он был трусливее и осторожнее многих
других.