Нечего мне тут голову лечить.
– Да я и так уже собиралась уходить, – Фрида встала. – У меня назначена встреча.
– Получается, я на испытательном сроке? – фыркнул Рубен.
– А почему вы так упрямо не хотите ставить точки над «i»? Ведь если этого не делать, как вы узнаете, что это именно «i»?
– С кем у вас встреча? Это как-то связано со мной?
– Встречаюсь со своим стажером. В мои обязанности входит регулярно видеться с ним и обсуждать его успехи, так что о вас мы говорить не будем.
Рубен затушил сигарету в пепельнице, и так уже полной окурков, они чуть ли не вываливались из нее.
– Нельзя на всю оставшуюся жизнь спрятаться в своей комнатке и только и делать, что чесать языком, – неожиданно заявил он. – Рано или поздно вам придется выйти в большой и страшный мир и запачкать руки.
– А я думала, что сидеть в своей комнатке и разговаривать с пациентом – наша работа…
– Я не могу здесь находиться, – заявила Фрида. – Идем.
Двигаясь к выходу, они повстречали мужчину, идущего в противоположном направлении: его круглое лицо выражало растерянность, а в грустных, как у спаниеля, глазах застыло недоумение.
– Я могу вам помочь? – спросила его Фрида.
– Я ищу доктора Мак-Гилла.
– Вам туда. – И она кивнула на закрытую дверь.
Проходя мимо Паз, которая весело болтала по телефону, сопровождая разговор бурной жестикуляцией, так что казалось: еще немного, и многочисленные кольца слетят с ее пальцев, Фрида неожиданно почувствовала себя уткой, за которой послушно идет единственный утенок. Когда они подошли к дороге, то увидели, что вверх по холму едет автобус, и, как только он остановился, сели в него. Джек засуетился. Он не знал, куда присесть: рядом с ней, напротив нее, на сиденье впереди или сзади… Когда он наконец решился и сел рядом, то опустился аккурат на ее юбку и тут же подскочил как ошпаренный.
– А куда мы едем?
– Есть одно кафе, его владельцы – мои добрые знакомые. Они недавно открылись, рядом с моим домом. Работают без перерывов.
– Хорошо, – кивнул Джек. – Отлично. Да.
И надолго замолчал.
Фрида смотрела в окно и тоже молчала, а Джек исподтишка поглядывал на нее. Он еще никогда не находился так близко к ней. Их бедра соприкасались, и до его обоняния долетал аромат ее духов. Когда автобус завернул за угол, Джека тряхнуло, и он прижался к Фриде всем телом. Он совершенно ничего не знал о ней. Обручального кольца у нее на пальце нет, так что, наверное, она не замужем. Но, возможно, она просто с кем-то живет? Может, у нее есть любовник? Может, она вообще лесбиянка – откуда ему знать? Что она делает, когда выходит из клиники? Какую одежду носит, когда снимает свои асексуальные костюмы и строгие юбки? Она хоть когда-нибудь распускает волосы, танцует, позволяет себе лишнее?
Когда они вышли из автобуса, Джеку пришлось поспешить, чтобы не отставать от Фриды, которая вела его через лабиринт улиц, пока они не дошли до Бич-стрит. Там было очень много ресторанчиков и забитых клиентами кафе, маленьких картинных галерей, магазинчиков, торгующих сыром, или керамикой, или канцелярскими принадлежностями.
Там было очень много ресторанчиков и забитых клиентами кафе, маленьких картинных галерей, магазинчиков, торгующих сыром, или керамикой, или канцелярскими принадлежностями. Он заметил срочную химчистку, лавку скобяных товаров, круглосуточный супермаркет, где можно было приобрести газеты не только на английском, но и на польском и греческом языках.
Кафе «Номер девять» было теплым и отличалось скромным дизайном. Там царил запах свежеиспеченного хлеба и кофе. Внутри стояли всего лишь пять или шесть столиков, большинство из которых пустовали, и несколько высоких табуретов у стойки бара.
Женщина за прилавком приветственно подняла руку.
– Как прошло утро?
– Хорошо, – ответила Фрида. – Керри, это мой коллега, Джек. Джек, это Керри Хедли.
Джек, порозовев от удовольствия – ведь Фрида удостоила его звания «коллега»! – пробормотал нечто невразумительное.
Керри наградила его широкой улыбкой.
– Что вам предложить? Пирожных почти не осталось… Маркус скоро напечет еще, но сейчас он пошел в школу за Катей. Есть несколько оладий.
– Только кофе, – отказалась Фрида. – Из твоей сверкающей новой кофеварки. А вам, Джек?
– Тоже, – коротко ответил тот, хотя уже и так дергался от переизбытка кофеина и адреналина.
Они сели за столиком у окна, лицом друг к другу. Джек снял пальто, и Фрида увидела, что на нем брюки из коричневого вельвета, рубашка в яркую полоску и ядовито-зеленая футболка, которая просвечивала сквозь рубашку. Кроссовки грязные, а волосы такие взлохмаченные, словно он целый день в отчаянии запускал в них пальцы.
– Вы что, в таком виде принимаете пациента? – ужаснулась Фрида.
– Не совсем. Я просто так одеваюсь. А что?
– Думаю, вам следует надевать что-то более… нейтральное.
– Что, костюм и галстук?
– Нет, зачем же? Просто что-то скучное: однотонную рубашку или пиджак. Что-то более незаметное. Вы ведь не хотите вызвать слишком сильный интерес у пациента.
– Ну, это маловероятно.
– Почему?
– Парень, которого я вроде как должен лечить, слишком поглощен собственной персоной. Именно в этом и состоит его проблема. Я что хочу сказать: это ведь плохо, правда, если я начинаю воспринимать своего первого в жизни настоящего пациента как занозу в одном месте?
– Никому не нужно, чтобы вы его полюбили. Но вы должны помочь ему.
– У этого типа, – продолжал Джек, – проблемы в семье. Но, как оказалось, эти проблемы возникли потому, что ему загорелось переспать с коллегой. Похоже, он и к терапевту-то обратился лишь затем, чтобы я согласился: да, жена действительно его не понимает; да, он имеет полное право исследовать другие возможности. Словно он решил, что должен пройти суровое испытание, и тогда он разрешит себе интрижку и будет считать, что так и надо.
– И что?
– Когда я учился на медицинском факультете, то думал, что учусь лечить людей. Лечить их тело, их душу. И я не очень обрадуюсь, если узнаю, что моя работа как психотерапевта заключается в том, чтобы научить его не казнить себя за измену жене.
– А вы считаете, что именно это и делаете?
Фрида внимательно посмотрела на него, и от нее не укрылась охватившая его смесь робости и экзальтации.